Ледяная вода сразу охватила его. Михаил инстинктивно заработал руками, стараясь вынырнуть из озера, но, несмотря на то, что он прекрасно умел плавать, что-то мешало ему сделать это. Сначала инспектору показалось, что он запутался в каких-то сетях. «Что за черт?! — успел он изумиться. — Здесь же рыбы нет, да и Кондрат бы ловить не позволил!» Он открыл глаза и завертел головой, пытаясь понять, что его держит и в какой стороне находится поверхность воды, и тут ему стало страшно. Никаких сетей вокруг него не было. Не было вообще ничего, кроме холодной прозрачной воды. Но что-то невидимое мешало его рукам и ногам двигаться, тянуло его вниз, в глубину, и как он ни старался вырваться из этих призрачных пут, вода вокруг становилась все темнее, все холоднее…
Какая-то зудящая настойчивая мелодия возникла у Михаила в голове, и сознание его погрузилось в мутное зеленоватое марево. Из этого марева стали выступать лица мужчин, женщин, совсем юных девушек, маленького мальчика… Лицо Кондрата, какой-то старухи… Их было великое множество, и на всех отражалось спокойствие смерти. Они обступали и давили, а мелодия продолжалась, и на фоне ее негромкий настойчивый голос все повторял: «Войди и спи, спи и лежи, тут хорошо, тишь и покой, ляг-полежи, глаза закрой…» Михаил больше не мог сопротивляться этому ласковому призыву, он перестал бороться. «Упокойся в лоне ея», — шепнул напоследок голос, и настал мрак.
…Он катался по мокрому песку и никак не мог прокашляться и отплеваться от выливающейся из него воды. Ее было слишком много, и Михаил был уверен, что она никогда не кончится, что он так и будет до конца жизни ползать по берегу озера и плеваться…
Потом он стал понемногу осознавать, что происходит вокруг. Для начала — услышал, как рядом громко плещется вода. А потом к этому звуку добавился чей-то очень знакомый голос:
— Проклятый старик! Не донырнуть, глубина, чтоб ее…
Михаил снова зашелся в кашле, но нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на плюхнувшегося рядом с ним на землю мокрого задыхающегося Максима.
— Там, в озере… — начал было говорить инспектор, но внезапно замолчал, не зная, как объяснить, что с ним только что произошло.
— Тебе повезло — не успел слишком глубоко уйти, я сразу до тебя донырнул, — по-своему понял его Максим. — А вот Кондрат… Сейчас я еще раз за ним!..
Он встал и шагнул было к озеру, но внезапно отшатнулся назад и испуганно выругался. Михаил повернулся к воде и смог лишь негромко охнуть. Озеро бурлило — в нем вдруг непонятно откуда появилось множество огромных водоворотов, хотя ветра по-прежнему не было. На берег начали накатываться все более высокие волны, а потом вдруг откуда-то из середины озера, из глубины, раздалось низкое, режущее слух завывание — как будто выло от боли какое-то огромное животное.
— Не ходи туда! — крикнул Михаил эмчеэсовцу. — Кондрату ты уже не поможешь, его уже нет. Он уже там, у Матушки…
— У какой, едрить… матушки?! — заорал Макс, с ужасом глядя, как из бурлящей воды подымается нечто, для человеческих глаз немыслимое.
Более всего это напоминало вершину зеленоватой прозрачной пирамиды. И это действительно была пирамида, поднимающаяся все выше. Словно бы все воды озера собрались в колоссальную фигуру, посереди русского леса выглядящую чем-то чудовищным. В то же время неведомым чувством оба мужчины понимали, что перед ними живое существо, которое СМОТРИТ на них. У него не было глаз, но в глубине переливающихся струй зелени угадывались фигуры — тысячи, сотни тысяч голых человеческих фигур. А с вершины пирамиды огромный старик с мокрой спутанной гривой и бородой протягивал к ним руки.
Вой становился выше, вот он поднялся до самой высокой октавы и вдруг разом стих. Пирамида словно бы обрушилась сама в себя, утащив вместе с собой плененных людей, да и само озеро Навье, оставив лишь пустое место среди дрожащих от ужаса деревьев. Но так только показалось — через мгновение перед потрясенными друзьями вновь простиралась ничем не потревоженная водная гладь, окруженная тихим лесом.
— Ну да, явно пакость какая-то космическая, — с отвращением проворчал полковник Варенин с экрана суперфона. — Пусть ученые работают, а нам тут делать нечего.
