Разговор с ней и правда не занял много времени. Ответы были все те же, что Михаил уже слышал от других местных обитателей. Выключив диктофон и поблагодарив угрюмую старуху, Преображенский снова вышел на главную улицу Явленки, представлявшую собой раздолбанную пыльную дорогу, где снова услышал зычный голос Максима. Теперь он доносился из соседнего двора, где Михаил уже был. Следователь прошел мимо забора, за которым спасатель так же тщетно объяснял пожилой паре необходимость создания лодочной станции, и собрался уже свернуть к другому ряду домов, где жили еще не опрошенные им явленцы, когда Максим внезапно выскочил со двора, яростно захлопнув за собой калитку. Ветхий забор, построенный не одно десятилетие назад, не выдержал такого жестокого обращения и вместе с калиткой с треском завалился набок. Хозяева дома испуганно ахнули.
— Черт, — буркнул себе под нос спасатель. Вид у него теперь был виноватый, но не особо удивленный, и Михаилу пришло в голову, что тот уже не первый раз случайно что-то ломает, не рассчитав силы.
— Простите, — повернулся Максим к лишившимся забора хозяевам и покаянно прижал руку к груди. — Я вам сейчас же все исправлю! У меня инструменты в машине есть — сейчас принесу, и все будет пучком!
Не дожидаясь их ответа, он бросился в конец улицы, где они с Михаилом припарковали автомобили. Преображенскому он снова молча кивнул и все так же виновато развел руками, словно жалуясь на свое невезение.
— Что, многие против спасения на водах? — сочувственно спросил Михаил.
— Не многие — вообще все! — Максим с досадой пнул попавшийся ему на пути камешек, и тот отлетел на несколько метров вперед. — Природу им, видите ли, жалко! — Он плюнул на землю, выругался и пнул следующий камень. — Ненормальные какие-то, юродивые, чтоб их! На то, что живые люди умирают, им пофиг, лишь бы лес да озеро… Похоже, всем им Кондрат здорово мозги промыл, только о нем и твердят, — третий камень, описав над дорогой дугу, улетел в канаву.
— Кондрат? — вскинулся Михаил, которому никто из опрошенных о человеке с таким именем не говорил.
— Да какой-то местный псих, старик, который здесь вроде колдуна, — все только на него и ссылаются, — объяснил Максим. — Я сам его еще не видел, он тут все время или где-то в лесу бродит, или вокруг озера круги нарезает.
— Кажется, я его вчера, когда приехал, видел, — пробормотал Михаил. — А фамилия у этого Кондрата есть?
— Есть, наверное. Только мне ее никто не говорил.
— Ну вот что, МЧС, я тебе сейчас помогу забор поправить, а ты помоги мне этого лешего отловить — он может быть ценным свидетелем. Тебе ведь он тоже нужен — про станцию договариваться, раз уж его тут все так слушают.
— Лады, — покладисто ответил эмчеэсовец.
Кое-как поправив едва не развалившийся на отдельные доски забор, Михаил с Максимом двинулись к озеру.
— Пойдем по берегу в разные стороны — кто-нибудь на него да наткнется, — предложил эмчеэсовец.
Чаща близ озера вновь охватила Преображенского тревожной аурой. Продираясь сквозь кусты, которые обдавали его холодным душем и облепляли лицо паутиной, он ощущал давящую тишину и все увереннее подозревал, что заплутал. Умом понимал, что это невозможно, что он все время движется по-над берегом, но спинной мозг не признавал этих жалких отговорок, понуждая сорваться в панику.
— Что за черт, — инспектор остановился и попытался волевым усилием подавить нарастающую тревогу. Но тут же насторожился и замер — в нескольких метрах от него явно что-то двигалось.
— Макс, это ты? — позвал Михаил, с неудовольствием отметив, что голос его чуть дрогнул.
Из чащи донеслось жутковатое бессмысленное бормотание, сплетающееся тем не менее в некий дикий ритм:
— Ишун-дурун-дурун-дурун-ишан-мишан-угун…
— Это вы, Кондрат, простите, не знаю отчества? — вопросил Михаил мокрые кусты, подсознательно испытывая страх, что сейчас оттуда вывалится бесформенное чудовище.
Бормотание враз смолкло, шаги остановились.
— Выходите! — окрепшим голосом велел инспектор.
Из кустов появился тот, кого называли Кондратом. Он действительно напоминал какое-то легендарное существо. На сей раз капюшон был откинут, и Михаил увидел рассыпавшиеся по плечам пегие длинные патлы и огромную, совсем седую бороду. Из этой поросли внимательно и остро глядели глаза. Они были очень светлыми и слегка безумными, как у примеривающегося к прыжку кота.
