— А теперь пройдемте в дом. Ну, надо закрепить эффект отворота. Дайте вашу ручку…
— Он, этот крестник, только что торкнул бабу! — воскликнул Серега. — Я это сам видел и по волнам учуял. Она деньги отдала и вообще… Ребята, это кабздец! Его Дар используют левые люди! Что делаем?
— Сережа, спокойствие, — откликнулся Михалыч. — Выводи крестника с территории. Если будут проблемы — используй кодовую фразу, я официально даю санкцию. Выводи любыми средствами, оружие разрешено. Но мы это дело так не оставим. Ты выходишь из операции, теперь я захожу.
— Проблем быть не должно. Этот гребаный волхв уединился с бабой в домике, и территория без контроля. Все сделаю чисто, мастер.
— Я готовлю полевую лабораторию, — добавила Вероника. — Ждем вас.
— Принимайте пациента, — Серега втолкнул крестника в машину и утер пот.
— Так, стоять спокойно, — Вероника подняла руку со шприцем и сделала укол в плечо прямо через подрясник. — Теперь ложись и не дергайся.
— Эх, Илюха, ну, зачем ты так? — горестно пробормотал Михалыч. — Все же было хорошо.
— Тихо вы там! — Вероника копалась у откидной кушетки, позвякивая инструментами и пузырьками.
Мужчины почтительно замолчали.
— Как прошло? — шепотом спросил Михалыч.
— Не очень, — вздохнул Серега. — Он меня срисовал, заволновался… Короче, пришлось кое-что применить.
— Свидетели?
— Нет, никто ничего не понял.
— Ну, и то добро…
— Итак… — Вероника стянула резиновые перчатки. — Сбой прошивки — однозначно. Психика поехала — причем неслабо. Теперь его опять в инкубатор. Как это случилось, не знаю.
— Я же говорил… — вздохнул Михалыч. — Нельзя с таким индексом в монастырь. Держать в инкубаторе.
— Или в дурке, — серьезно заметил Серега.
— Да, или в дурке, под каплями. В общем, наша общая недоработка. Доложу по инстанции. Какой-то сраный гипнотизер сломал посвященного. Это не дело. Но мы ж такие гуманные, мы человека жалеем… Да ну…
— Жалко пацана.
— А что жалко? Купируем всплески, устроится куда-нибудь, хоть пылесосы продавать… Работа у нас такая, не нервничайте.
— Что, едем? — Вероника взяла салфетку и аккуратно вытерла пот со лба.
— Нет, не едем, — усмехнулся Михалыч. — Вы отдыхайте, а я это дело закончу.
Михалыч прошел на территорию, как горячий нож сквозь масло. Скинул капюшон, нашел хозяина.
— Это ты, что ли, волхв Ратибор?
— А ты кто такой? — Хозяин выпучил глаза.
— Слушай меня. Завтра встанет снова солнце. Ты проснешься и увидишь. Как роса стекает с листьев. Как идут на поле козы. И река течет, блистая. И трава укрылась ветром. Все, с тебя достаточно.
— Что ты несешь, чужак?
— Это уже не твоего ума дело.
— Нет уж, будь добр, отчитайся, кто такой и зачем пришел, — насупился Гена-Ратибор. — А то сейчас ратоборцев своих позову и…
Несмотря на внешнее спокойствие, Михалыч был сейчас словно натянутая тетива. Его спина взмокла, пальцы дрожали. У противника был слишком крепкий панцырь.
Но вот сила Дара преодолела его. Гена-Ратибор как-то поник, лицо его обмякло.
— Пойду я… — промямлил он и отвернулся…
Ратибор затушил костер ведром воды и крикнул:
— Соберитесь в круг, люди!
Все собрались, удивленно и тихо переговариваясь.
— Вот! — Он бросил перед собой два мешка. — Тут ваши деньги, ваши вещи, золото… Заберите это обратно и отдайте тем, кто истинно нуждается. И вот…
Он показал какую-то бумагу.
— Мой дом — больше не мой дом. Я подписал дарственную, я отдал его детскому дому, им тут будет хорошо летом. А идолов спилите и заготовьте на дрова. Сам же я вас покидаю. Я не волхв Ратибор, я простой Гена, бывший начальник участка в строительном управлении. Прощайте и живите по совести.
Он закинул за спину рюкзак и вышел за ворота, сопровождаемый растерянными взглядами.
— Смешно получилось, — ухмыльнулся Серега, выворачивая руль. — Ловко ты его, Михалыч, перекодировал.
В свете фар замелькали пятна на ночной дороге, где-то светились редкие огни поселков и ферм.
— Ага, ловко… — угрюмо ответил Михалыч. — Сам чуть не скопытился. Сильный оказался, стервец.
— Ну, на то ты и мастер. А что такой хмурый?
— А чего веселиться? Прошляпили сбой у крестника, последствия допустили. Это брак в нашей работе.
