На самом деле, Тревор угроза для него, ведь выйди он на свободу, Шарона вернется к нему. А босс настолько эгоистичен, что скорее позволит невинному человеку гнить в тюрьме, чем поставит под угрозу личный комфорт.
— Тревор всю свою жизнь был мошенником и мелким воришкой, всегда искал какие-то схемы обогащения, — вдруг разоткровенничалась Шарона. — Он все готов поставить на кон, даже собственную семью. Я говорила, что у него озеленительный бизнес? Так вот, по ночам, когда клиентов не было дома, он проникал в их жилища и воровал вещи. А потом продавал награбленное на иБэй — под своим именем.
— Если он такой идиот, что ж ты не разошлась с ним? — съязвила я.
— Он не тупица, просто не думает о последствиях, — вздохнула Шарона. — Сплошная проблема. Он живет настоящим. Хотя, в этом и скрыто его очарование. Я влюбилась в него… два раза.
— У нее ужасный вкус на мужчин, — наябедничал Монк. — Она однажды встречалась с парнем из Синдиката.
— Синдиката?
— Так мы, работники правоохранительных органов, называем организованную преступность, — пояснил он.
— Называли, — уточнила Шарона, — годах в семидесятых.
— Не думаю, что Тревор так уж опасен, — не согласилась я. — Почему ты думаешь, что он убийца?
— Потому что он убил, — раздраженно ответила Шарона. — Женщина, у которой он работал, рано вернулась и застала его у себя дома. Он запаниковал, схватил лампу и ударил ее. Уверена, он не хотел убивать, но это его не оправдывает.
— Содеянное им непростительно! — воскликнул Монк. — Он заманил тебя в Нью-Джерси сладкими разговорчиками и лживыми обещаниями, заставил бросить людей, нуждающихся в тебе! Это погрузило их во мрак отчаяния, лежащий в самой глубине измученных душ.
Он заметил, что мы обе уставились на него, и поспешно добавил: — А еще Тревор кого-то убил, что тоже плохо.
Шарона посмотрела на меня. — Вот такие дела. Пожалуй, я здесь подзадержалась. Наверное, мне лучше уйти.
Тут она права.
— Что за спешка? — засопротивлялся Монк. — Мы можем измерить кубики льда, чтобы убедиться, что каждая их грань идеально квадратная. Помнишь, как ты любила заниматься этим каждый день?
— Ты любил это, Эдриан, — возразила Шарона. — Для меня это были обычные повседневные хлопоты.
— А что значит «хлопоты»? — спросил он, ожидая, что мы начнем ему подпевать. — То, что тебе нравится делать.
— Я так не думаю, — возразила Шарона.
— Так значится в словаре, — настаивал Монк. — Сама посмотри.
— Хорошо, давай посмотрим, — вздохнула Шарона. — Иди за словарем, я подожду.
Монк улыбнулся мне. — Разве она не умница? Это была наша фишка. И она вернулась к нам, словно Шарона никогда бездумно не бросала меня. Мы подходим друг другу, как удобная пара новых ботинок.
— Ты имеешь в виду «старых ботинок»? — улыбнулась Шарона.
— Кому захочется обувать старые ботинки? — покачал головой Монк и посмотрел на меня. — Понимаешь, о чем я? Вот где ценность! Тебе стоит записать это.
А может мне еще упасть перед ней на колени? Я не произнесла мысль вслух, но, думаю, на моем лице все читалось. По крайней мере, Шарона заметила. Она поспешно взяла сумочку и направилась к выходу.
— Мне правда нужно идти, — пробормотала она. — Если не уйду сейчас, просто засну за рулем.
— Тебе нужна новая работа, — выдал Монк.
— Какая же? — усмехнулась Шарона. — Супермоделью? Шеф-поваром? Международным шпионом? Только это я и умею.
— Ты могла бы вернуться к практике персональной медсестры, — напомнил Монк. — Могла бы посвятить себя потребностям одного чистоплотного человека, которого нужно ограждать от десятков немытых незнакомцев, разбрасывающихся микробами и жидкостями вокруг себя.
Я с недоумением смотрела на него. Он на самом деле сказал это, или мне послышалось? Неужели он не замечает, что я стою рядом? Разве мои чувства его совсем не волнуют?!
Очевидно, ответы на вопросы: да, нет и нет.
Будь это тестом на измерение чувствительности и порядочности, Монк бы его просто завалил.
— Это большая ответственность, не уверена, что я смогу справиться сейчас, — замялась Шарона. — Но я подумаю над твоим предложением, Эдриан. Увидимся.
Потом она ушла.
Увидимся? Что она подразумевала?
