— Мой отец говорил, что неправильно воину биться, ударяя меч в меч, — пробурчал Дан. — Когда ему приходилось ремонтировать оружие, клинок которого напоминал старую пилу, он досадовал, что его хозяин рано начал считать себя воином. Отец рассказывал, что в Плеже, откуда происходит наш род, фехтуют так, что клинок не сталкивается с клинком врага. Он скользит по нему, огибает, завораживает. А если на клинке появляется хотя бы одна зарубка, то это признак неумения фехтовальщика.
— Меч — оружие не для фехтования, а для убийства, — нахмурился Хейграст. — Существует много способов его использования. Хороший воин чувствует противника, находит слабые места в обороне, старается понять его, приноровиться к стилю и победить. Очень хороший воин заставляет противника приноравливаться к своему стилю. Лучший воин, настоящий воин, не дает своему противнику ни одного шанса. Он побеждает его до того, как тот поймет, каким стилем с ним сражаются и чем ему следует ответить.
— Как Чаргос? — тихо спросил Дан.
— Для того чтобы научиться владеть мечом, как Чаргос, может не хватить целой жизни, — заметил Хейграст. — Но если придется выбирать — ровный клинок и смерть или жизнь и меч в зарубках, я думаю, лучше выбрать жизнь. Кроме того, не забывай: некоторые мечи оставляют зарубки на чужих клинках, но сами остаются целыми. Существуют лиги разновидностей оружия, и для каждого есть свои правила. Общее только одно.
— Какое? — спросил Дан.
— Спокойствие, ясность, невозмутимость. Ничто не должно отвлекать тебя. Ни месть, ни ненависть, ни ответственность, ни страх. Когда ты стоишь против меня даже с палкой в руке, я вижу, как напряжены твои колени, спина, руки. Твое тело еще не сделало ни одного движения, а оно уже утомлено. И посмотри, как движется Лукус. Он хороший лучник. Даже очень хороший. Но он неплохо управляется и с мечом. Он расслаблен. Его мышцы напрягаются только в момент удара. Он переливается вокруг своего меча. Вчера ты готов был упасть после вашего боя, а он даже не вспотел.
— Я научусь, — твердо сказал Дан.
— Надеюсь. Потому что в противном случае однажды ты уже не скажешь мне ничего.
Дан прикрыл глаза и постарался вспомнить движения Лукуса. Бой с ним был очень труден, хотя Дан и знал, что в фехтовании Хейграст сильнее. Но Хейграст позволял Дану скрещивать с ним меч, выманивал его на себя, а до клинка Лукуса он ни разу даже и не дотронулся. Белу мог не атаковать, но не понимал, как можно поддаваться или показывать слабость в обороне.
— Хейграст, — спросил Дан, — а каким человеком был… Ник? До смерти?
— До смерти? — переспросил Хейграст. — Знаешь, парень, чем дольше мы с ним общаемся, тем меньше он мне кажется мертвым. Он был самым обычным человеком. Торопливым и увлекающимся, как и все люди. Вечно куда-то спешащим. Он женился на Алдоне, когда ему еще не было и полторы дюжины лет. Ты можешь это себе представить?
— Плежцы все женятся, когда им исполняется полторы дюжины лет, — заметил Дан. — Отец рассказывал, что в Плеже если у воина не рождается ребенок, а лучше несколько детей до достижения им двух дюжин лет, то этот воин рискует погибнуть, не оставив наследников. Воины в Плеже даже спали с оружием!
— И однажды твой предок решил уйти от такой жизни на юг?
— Здесь считается, что Аддрадд давно уже не существует, — объяснил Дан. — Но мой род в Плеже почти целиком уничтожен именно воинами Аддрадда. Плеже больше нет, а Аддрадд есть.
— Знаю, — кивнул Хейграст, тяжело вздохнув. — Предки Ника были из ангов. Что-то оторвало их однажды от волн, но сам он продолжал метаться, словно морской ветер шумел в его голове. Ему приходилось нелегко. Трудно содержать дом, не имея надежного ремесла. Поэтому он занялся самым прибыльным и самым опасным делом в Эйд-Мере — поиском древностей в Мертвых Землях.
Дан задумался. Он представил на мгновение, что эти зеленые тихие холмы вокруг него по-прежнему покрыты пылью и по ним навстречу собственной гибели идет худой человек. Человек, которому необходимо содержать семью, дом и который ничего не умеет, кроме того как рисковать собственной жизнью. И, несмотря ни на что, это принесло свои плоды. Его жена обеспечена. Его дети не просят подаяния. Но счастливы ли они?
