С явным сочувствием обращается Монтень к философии Эпикура. Он не может не сочувствовать Эпикуру, ибо пропагандирует на французский лад эпикурейскую этику.
Наконец, следует отметить специально обращение Монтеня к Цицерону. В частности, он ценит выступления Цицерона против оракулов. Цицерон, с точки зрения Монтеня, такой же скептик, как и он сам, скептик прежде всего по отношению к религиозным догматам.
Меньше всего интересуют Монтеня его современники-схоласты. Он предпочитает о них умалчивать. И в этом также сказывается его отрицательное отношение к схоластике. В особенности ненавидит Монтень так называемых средневековых реалистов, т. е. сторонников воинствующей теологии, объявивших в духе Платона всеобщие понятия единственной реальностью. Монтень, как и все передовые мыслители своей эпохи, ближе к номинализму, чем к средневековому «реализму» (учению о «реальном» существовании общих понятий или идей).
В свое время Маркс и Энгельс писали о номинализме, что он «является п_е_р_в_ы_м в_ы_р_а_ж_е_н_и_е_м материализма» [945]. Развивая эти мысли, В. И. Ленин продолжал: «… в борьбе средневековых номиналистов и реалистов есть аналогии с борьбой материалистов и идеалистов…» [946]. Конечно, и средневековый номинализм имел коренные пороки, а его представители сплошь и рядом с неменьшей ретивостью, чем так называемые реалисты, защищали католическую церковь, однако в конкретно-исторических условиях близость к номинализму означала приближение к материализму. И то, что Монтень в ряде случаев явно намекает на свою солидарность с номиналистами, опять-таки свидетельствует о его прогрессивности, о том, что он, при всей своей ограниченности, все же был заодно с новым в борьбе против старого и отживающего.
Большой интерес представляют мысли Монтеня в области психологии. Уже факт отрицания Монтенем бессмертия души свидетельствует, что в области психологии он признавал примат тела над духом. Монтень, конечно, не дошел до материализма, не понял роли мозга, однако при объяснении тех или иных частных психологических проблем он всегда имел в виду не потусторонние силы, а прежде всего физическую организацию человека. Явно полемизируя со средневековым аскетизмом, Монтень исходил из известного принципа: в здоровом теле — здоровый дух. Особое внимание уделял Монтень влияниям внешней среды на человеческую психологию. Он объяснял нравы людей условиями их жизни, хотя тут же в духе идеализма утверждал, что условия жизни в свою очередь определяются нравами. Подобное противоречие, как известно, было свойственно не только Монтеню, но и французскому материализму XVIII в. Во всяком случае, психология Монтеня проникнута рациональной идеей, что люди становятся дурными или хорошими не под влиянием врожденных идей, но прежде всего под влиянием среды и воспитания. Монтень рассматривал воспитание как великую силу, способную решительно преобразовать душу ребенка.
Психологические взгляды Монтеня были неразрывно связаны с его прогрессивными педагогическими взглядами, с его просветительскими призывами воспитывать людей честных и нравственных, близких к природе, к естественности, к простоте. Здесь Монтень во многом предвосхищает Руссо.
Особенно радикально, в духе просветительства, говорит Монтень о педагогике во II и III книгах своих «Опытов». Он все время стремится показать огромную роль просвещения в жизни людей и именно в этом смысле ссылается на Сократа как на выдающегося просветителя древности. Монтень не в состоянии заметить реакционных, идеалистических сторон в учении греческого философа; он берет «традиционного» идеализированного Сократа и видит в нем прежде всего мудреца, бескорыстно обучающего людей «истинной мудрости».
В историю педагогической мысли Монтень вошел поэтому как прогрессивный деятель с явно выраженными гуманистическими тенденциями. В частности, Монтень был решительным противником схоластического педантизма и формализма в воспитании молодого поколения. Он требовал, чтобы ребенку дали возможность «самостоятельно думать». А ведь именно схоластическая педагогика в первую очередь боялась самостоятельного мышления.
