Отец Монтеня, Пьер Эйкем, был человек незаурядный. Он любил книги, много читал, писал по-латыни прозой и стихами. В молодости он проделал походы в Италию и, проведя здесь ряд лет, с интересом знакомился с достижениями передовой итальянской культуры, тщательно занося свои впечатления в дневник, в котором он, по словам Монтеня, отмечал все достойное внимания из его личной и окружающей жизни. В бытность свою в Италии Пьер Эйкем проникся таким уважением к новому гуманистическому просвещению, что решил в духе его дать воспитание своему первенцу, Мишелю Монтеню. По принятому в XVI в. в богатых французских семьях обычаю, мать Монтеня не кормила его сама. Но вместо того чтобы поручить ребенка взятой в дом кормилице, Пьер Эйкем решил отправить его в бедную крестьянскую семью (в деревушке Папдесю, близ замка Монтень), чтобы, как писал впоследствии Монтень [866], «приучить его к самому скромному и простому образу жизни». По словам автора «Опытов», называвшего своего отца «лучшим и самым снисходительным из отцов», Пьер Эйкем преследовал при этом еще другую, весьма важную цель: «сблизить его с народом и с той категорией людей, которая нуждается в нашей помощи» [867]. Эти намерения отца увенчались успехом: став взрослым, Монтень глубоко оценил связь с народом, он выработал в себе простые вкусы и на всю жизнь проникся уважением и сочувствием к суровой крестьянской доле, «из природного сострадания, — объясняет Монтень, — имеющего надо мной неодолимую власть».
Когда ребенку было около двух лет, Пьер Эйкем взял его домой и, желая обучить его простейшим образом латинскому языку, отдал его на попечение учителя из немцев, не знавшего ни слова по-французски, но зато прекрасно владевшего латынью, и приставил к нему еще двух, менее ученых помощников, которым было наказано отвечать ребенку только по-латыни. Что касается остальных, то тут соблюдалось нерушимое правило, согласно которому, все — и отец, и мать, и обученные некоторым латинским фразам слуги — обращались к ребенку не иначе как по-латыни. Благодаря этой оригинальной системе обучения маленький Монтень усвоил латинский язык, как родной. «И без всяких ухищрений, — отмечает Монтень, — без книг, без грамматики и каких-либо правил, без розог и слез я постиг латынь, такую же безупречно чистую, как и та, которой владел мой наставник, ибо я не знал ничего другого, чтобы портить и искажать ее» [868]. Что касается греческого языка, то, опять-таки по плану Пьера Эйкема, Монтеня обучали ему, используя совершенно новый прием — путем разного рода игр и упражнений. Но особенно блестящих результатов этот метод не дал; Монтень навсегда остался довольно слабым эллинистом и предпочитал пользоваться греческими классиками в латинских или французских переводах. Заслуживает внимания также то, что, следуя заветам гуманистической педагогики, Пьер Эйкем, стараясь приохотить сына к наукам и к исполнению своего долга, очень заботился, чтобы при этом не насиловали волю ребенка, а действовали лишь убеждением и вообще мягкими средствами.
Так шло воспитание Мишеля Монтеня в течение четырех — пяти лет, когда Пьер Эйкем, по словам его сына, «не имея больше вокруг себя тех, кто снабдил его первыми указаниями, вывезенными им из Италии», вдруг уступил «общему мнению, которое всегда отстает от людей, что идут впереди, вроде того как это бывает с журавлями, следующими за вожаком, и подчинился обычаю…» [869]. Отказавшись от своей необычной системы воспитания сына, Пьер Эйкем отдал шестилетнего Мишеля Монтеня в коллеж в Бордо. Но это училище, хотя в нем преподавал ряд видных гуманистов и оно считалось одним из лучших во Франции, мало дало Монтеню. Благодаря своему отличному знанию латыни Монтень мог окончить учение раньше обычного срока. «Выйдя из школы, — отмечает Монтень, — тринадцати лет и окончив, таким образом, курс наук (как это называется на их языке), я, говоря по правде, не вынес оттуда ничего такого, что представляет сейчас для меня хоть какую-либо цену» [870].
О следующих за этим нескольких годах жизни Монтеня имеется мало сведений. Достоверно известно лишь, что он изучал право, так как отец готовил его к магистратуре. Когда Монтеню был двадцать один год, Пьер Эйкем купил одну из созданных Генрихом II, в поисках новых статей дохода, должностей — должность советника при Счетной палате в Периге; но затем, будучи, избран мэром города Бордо, он отказался от приобретенной должности в пользу сына. В 1557 г. Счетная палата в Периге была ликвидирована и штат ее вошел в состав бордоского парламента. Таким образом, двадцати пяти лет Монтень стал советником бордоского парламента. В качестве члена магистратуры Монтень добросовестно исполнял свои обязанности. Ему давались иногда важные поручения, выполняя которые, Монтеню пришлось несколько раз в царствование Генриха II, Франциска II и Карла IX побывать при королевском дворе.
