— Адмирал знает, что делает! — напористо заявил один из космолетчиков.
— Ага. И чего он не делает — тоже. Может, это корабли его… ладно! Рассказывай дальше, Таргови.
И Таргови стал рассказывать. Он припоминал истории о путешествии к ваз-шираво в их моря. На Старкаде его и их раса были смертельными врагами. Этим чувствам не мешала даже разделявшая их бездна различий. В теперешние времена они старались сосуществовать, и обычно это более или менее получалось, но бывало трудно. От этого разговор перешел на проблемы ухода за мерсейцами и их кормления…
Пленники не подвергались жестокому обращению — хотя бы потому, что другая сторона могла отплатить тем же. Фодайх Эйдхафор Храбрый из ваха Датир, старший по рангу из всех снятых с подбитых кораблей Ройдхуната, жил в отдельном доме со штатом прислуги. Дом предоставил процветающий бизнесмен, предвидевший благосклонность правительства в ответ на свою лояльность. Охранялся дом электронной системой и парой живых часовых. Пленных рангом пониже содержали почти так же вольготно. Да и куда им было бежать на планете, где вне городов им пришлось бы голодать, а любая живая душа в любом поселке узнала бы их по внешнему виду сразу же? Дом находился в фешенебельном жилом районе в ста километрах к северу от Аурейи. Располагался он уединенно на холме в окружении клумб, беседок и живых изгородей.
На Дедале никогда не бывало настоящей ночи. Вдалеке миниатюрной мозаикой огней переливался город, довольно тусклой, поскольку в уличном освещении нужды не было. На небе сияло красно-золотое кольцо; оно было широким и ярким на западе, где закатился Патриций, утончавшимся и исчезавшим к востоку, но в этот час видимым целиком. На серо-голубом небе терялись почти все звезды.
Эйдхафор проснулся от легкого прикосновения руки к плечу. Он сел в кровати. Из окон лился сумеречный свет. Возле него стояла какая-то темная фигура, но не человек и не мерсеец…
— Тсс! — прошипел пришелец. — Сохраняйте спокойствие. Пальцы сжали плечо сильнее — не больно, но достаточно, чтобы показать скрытую в них силу.
— Я не причиню вам вреда. Напротив, я желаю вам пользы. Если вы не станете кричать, мы будем говорить. Только говорить.
— Кто вы такой? — рявкнул Эйдхафор, тоже на англике. — Как вы сюда попали?
Незнакомец хмыкнул. Под янтарным отсветом глаз белым сверкнули зубы.
— Что до последнего, фодайх, это было нетрудно, тем более что меня не ждали. Аэромобиль, севший достаточно далеко отсюда, охотничья сноровка, позволяющая подобраться незаметно, пара небольших приспособлений — фодайх может догадаться сам.
Эйдхафор пришел в себя. Если бы замышлялось убийство, его бы убили, пока он спал.
— Ради моей присяги ройдхуну и чести моего ваха я не могу разговаривать с неизвестным, — заявил он.
— Понял, — мурлыкнул незнакомец. — Я не буду выспрашивать ваших секретов. Ничего, кроме откровенности, такой, как, я подозреваю, вы себе уже позволили и, несомненно, позволите снова, когда вернетесь домой. И она может оказаться вполне в интересах вашего дела.
— А в чем ваш интерес? — повысил голос Эйдхафор.
— Тише, умоляю вас, тише. Вы согласитесь, что крайне неразумно было бы сейчас поднять на ноги весь дом.
Незнакомец разжал пальцы и сел, свернувшись, в ногах кровати.
— Мое имя не представляет интереса. Предметом нашей беседы будете вы. Потом я уйду той же дорогой, что пришел, а вы сможете спать дальше.
Эйдхафор сощурился в темноту. От прикосновения руки незнакомца осталось ощущение контакта с мехом. А уши и вибриссы — да, такое было на рисунках во время инструктажа перед отбытием флота.
— Вы — старкадец с Имхотепа, — сказал Эйдхафор, констатируя факт.
— Может быть.
Глаза смотрели, не отрываясь. Может быть, они в темноте видят лучше, чем глаза человека или мерсейца?
Если так, то они видят нечто, напоминающее размером и формой тела высокого и грузного человека. Если бы Эйдхафор встал, он опирался бы на пару мощных ног и массивный хвост — как тираннозавр. Однако руки и общий вид были примерно гуманоидными, если отвлечься от множества мелких деталей. Ушных раковин не было. Кожа безволосая, бледно-зеленая, покрытая мелкими чешуйками. Теплокровный, мужского пола, женатый на женщине, подарившей ему трех живорожденных детей. Вид его был настолько биохимически близок к человеку, что их интересовали миры одного и того же типа. Может быть, и склад ума у них не слишком различался.
