— Это твоя заслуга, Доминик. В ответ он поцеловал ее.
— В не меньшей степени и твоя. Ты унаследовала талант своего отца, дорогая. — Они пошли дальше, держась за руки.
— А как насчет Гермеса и остальных планет? — спросила она. Флэндри вздохнул:
— Вот здесь дела обстоят хуже. У Гермеса были все основания для недовольства, и они до сих пор в силе. Я советовал императору проявлять терпимость к людям; никаких партийных чисток, массовых конфискаций или чего-нибудь в этом роде. Император и Корпус разведки согласились со мной, что на Гермесе должны быть исключены силовые методы воздействия. Авторитет Гермеса среди других планет пошел на убыль. Теперь он вынужден расплачиваться за свои так называемые реформы. Однако возлагать вину на Герхарта не стоит. Кроме того, как я уже говорил тебе, там созданы вполне приемлемые условия жизни для рядовых людей. А ведь именно они — опора государства. Только с их помощью Гермес обретет былой вес в Империи… и в любом последующем устройстве.
В ее взгляде промелькнуло удивление:
— Император поддерживает тебя?
— Да, пожалуй. Мы по-прежнему не питаем особой симпатии друг к другу, но он понимает, что я могу оказаться полезен. И я действительно готов дать ему дельный совет. Что же касается его сына и наследника, тот вообще малый что надо. Похоже, я кончу свои дни признанной знаменитостью. — Он помолчал. — Хотя, наверное, в очень узких кругах.
— Ты потом расскажешь все подробнее, — сказала она. Голос ее задрожал: — А что насчет Рамну?
— Как, разве ты не знаешь? Одобрен проект улучшения климата!
— Знаю. — И почти неслышно добавила: — Это будет лучшим памятником Йеввл.
— Работы не начнут, пока не наладят соответствующую организацию. На это уйдет года два, я думаю. А еще лет десять продлятся сами работы. И еще тридцать или сорок лет, пока не очистится ото льда вся территория. Но на это время рамнуанам будет предоставлена помощь — обещаю тебе.
— Спасибо, — выдохнула она. Большие зеленые глаза загорелись.
— Скоро будет наложен запрет на путешествия. А тебе очень хочется вернуться?
— Я могу оказаться там полезной! Флэндри пощипал усы.
— Ты не ответила на мой вопрос. Тебе ведь не обязательно оставаться на Терре. Могла бы поехать к семье, на Дейан!
— Да, могла бы.
— Но не поехала. Почему?
Она остановилась, он тоже. Так они стояли под аркой, образованной кронами деревьев. Желтый лист упал ей на волосы. Он взял обе ее руки в свои. Руки были холодные. С решительностью, которая, должно быть, далась ей нелегко, Бэннер заговорила:
— Мне нужно было подумать. Многое понять. Все изменилось, все пошатнулось; возможно, кое-что удастся восстановить, но прежнего не вернуть. Половина меня умерла вместе с Йеввл. Мне нужна перемена, и я поняла… — Она говорила медленно, с трудом подбирая слова, потому что правда открылась ей ценой мучительных раздумий. — Я не хочу начинать все заново с другими рамнуанами. Наше сестринство — мое и Йеввл — было чудом. Мысль о нем всегда будет согревать мне душу. Но оно возникло, когда мы обе были молоды, а это — не восстановимо.
Шелестел лес. Из каньона несло ветерком.
— Я осталась на Терре потому, Доминик, что надеялась снова встретить тебя.
— А я все время мечтал услышать от тебя эти слова, — ответил он. Поцелуй длился долго. Потом Флэндри сказал:
— Мы должны быть всегда честны друг с другом. Мы не влюбленная юношеская пара. Мы люди уже немолодые и не очень веселые. Но главное — мы друзья. И вместе составляем отличную команду! Будет жаль, если она распадется. Хочешь сохранить ее?
— Пожалуй. Во всяком случае хочу попытаться. Спасибо, дорогой мой друг.
И они вместе вошли в осень…