— А как же вы? — спросил он наконец. — И все остальные?
— Мы останемся здесь до окончания фарса.
— Нет, подождите, сэр… мало ли что может измениться в худшую сторону. В самую плохую.
— Знаю. Тебе придется пойти на этот риск.
— Вы рискуете больше. — Флэндри снова обернулся к Абрамсу. — Я-то скорее всего улизну без помех. Но если потом возникнет подозрение…
— Перси они не тронут. Она не стоит того, чтобы с ней возиться. И Хауксберга тоже. Он — аккредитованный дипломат, и арестовать его — почти то же самое, что объявить войну.
— А вы, сэр? Вы, может быть, аккредитованы при Хаукс-берге, но…
— Не волнуйся. Я намерен умереть от старости в последней стадии маразма. На случай осложнений у меня есть бластер. Живым я не дамся и один из космоса не уйду. Ну так как — играешь ты?
Флэндри пришлось собрать все силы, чтобы кивнуть.
Два дня спустя Абрамс снова покинул посольство на своем флайере. Впереди, на краю океана, догорал закат. Улицы Ар-дайга начинали светиться сильнее с переходом сумерек в ночь. Загорались окна, и внезапно, как красное солнце, вспыхнул адмиралтейский маяк. Движение было плотным, и робопилот флайера постоянно обменивался сигналами с другими машинами и близлежащими диспетчерскими станциями. Компьютеры этих станций были еще теснее связаны между собой прочной информационной сетью. Средоточием ее был Центральный пульт, где прослеживалась общая картина и трехмерная решетка трасс полета менялась ежеминутно для наилучшей регуляции потока.
В эту бесконечную пульсацию не представляло труда ввести на нужной частоте зашифрованное сообщение. О нем не будет знать никто, кроме передавшего и принявшего. Потребуется трудоемкий стохастический анализ, чтобы обнаружить факт этого разговора (и даже тогда нельзя будет понять, о чем разговор шел). Ни на флайере, ни в терранском посольстве нужной для этого аппаратуры не было.
Из темноты, в которой он лежал, Двир Крюк подал нужный волевой импульс. Именно волевой — так приказывают работать нормальным голосовым связкам; ибо нервные окончания Двира соединялись напрямую с электронными схемами флайера, и он чувствовал колебания ардайгского электронного моря, как живое существо чувствует толчки своей крови.
— Разведотдел тринадцать, я третий. — За этим последовала цепочка кодовых знаков. — Приготовьтесь принять рапорт.
За много километров от него за своим столом насторожился мерсеец. Он был одним из немногих, знающих о Двире, и эти немногие круглосуточно сменяли друг друга. Ничего особо интересного им пока что услышать не довелось. Но это и к лучшему. Это доказывало, что терранский агент, об опасности которого их предупредили, ничего не добился.
— Тринадцатый отдел отвечает третьему. Дежурный Дхех. Докладывайте.
— Абрамс сел в машину один и дал автопилоту задание доставить его в следующее место. — Для Двира это был лишь адрес в нагорном пригороде, ни о чем ему не говоривший: он не принадлежал к уроженцам Ардайга.
— А, да, — кивнул Дхех. — Это дом фодайха Квинна. Мы уже знаем, что Абрамс вечером собирался туда.
— Следует ли мне ждать каких-то событий?
— Нет — вы, я уверен, только постоите припаркованный несколько часов, а потом вернете его в посольство. Он уже давно напрашивался к Квинну — им, мол, надо не спеша обсудить с глазу на глаз кое-какие вопросы, представляющие взаимный интерес. Сегодня он так нажал, что Квинн не мог не пригласить его на вечер, не проявив явной неучтивости.
— Это что-то означает?
— Едва ли. По нашему мнению, Абрамс торопится только потому, что завтра возвращается его шеф вместе с Рукой ваха Инвори, нашим великим протектором. И стало быть, Абрамса опять вовлекут в дипломатические маневры. Возможно, это его последний шанс побывать у Квинна.
— Я мог бы оставить флайер и понаблюдать за ним, — предложил Двир.
— Нет необходимости. Квинн осмотрителен и сам подаст нам рапорт. Если Абрамс надеется извлечь из этой беседы что-то полезное, его ждет разочарование. Но его интерес скорее всего чисто академический. Кажется, он оставил все свои планы относительно шпионажа, если они у него были.
— Во всяком случае, при мне он ничем подозрительным не занимался — и это во флайере, который должен был бы считать идеальным местом для тайной деятельности. Я буду рад, когда он улетит с планеты. Скучное было задание.
