Кровь Хинды тогда стала для Геракла единственной целью. Днями и ночами он бродил по заповедным лесам, стремясь отыскать чудо-женщину и забрать у нее то, что повергнет Ареса в пучины Тартара, не позволит ему возродиться. Не осталось для Геракла ни ночи, ни дня, все слилось в единый серый туман, пробираться сквозь который становилось все сложнее и сложнее.
В конце концов, он отыскал ее, испуганную девочку, попытавшуюся спрятаться от него на вонючих болотах. Она бежала долго, петляя, то и дело исчезая из виду, но в жилах Геракла текла кровь богов: он мог гнаться за ней слишком долго. Гораздо дольше, чем она смогла бы оставаться на ногах.
Хинда сдалась на двухсотой кочке, просто упала наземь, тяжело дыша. И Геракл, преклонивший перед ней колено, молча взрезал девичью плоть, не забыв подставить флакончик. Ему не нужно было много, а запястье заживет. Но он твердо знал, что в памяти девушки навсегда останется таким же мучителем, как и все остальные, кто приходил за ее сокровищем.
Пусть.
Зена остановила его тогда. Прознала или почуяла, что он собирается сделать, и встала на дороге, запрещая. Геракл сказал ей множество обидных слов, обвинил в том, что она спит с Аресом и просто не хочет видеть, сколько зла он творит на вверенных ему землях. А когда он выдохся, когда они оба почесали кулаки друг об друга, не добившись никаких результатов, то просто уселись на землю, вытянув ноги.
В день, когда умер Иолай, был самый красивый закат из всех, что Геракл когда-либо видел. И вот полубог сидел, не чувствуя, как слезы текут по щекам, и все рассказывал, рассказывал молчащей Зене о том, как быстро бежали облака и как нехотя уходило солнце.
А потом он вылил кровь Хинды. Всю, до капли, и земля благодарно впитала яд.
Зена спасла его тогда от ошибки, которую было бы не исправить.
Теперь его очередь.
– Ты не сможешь обменять душу Каллисто на Габриэль, – терпеливо сказал Геракл, не забывая следить за Каллисто, но женщина, к его немалому удивлению, по-прежнему лежала и ждала чего-то.
Чего же? Все еще пыталась играть?
Зена кивнула, злая усмешка искривила ее губы.
– Верно, не смогу, – желчно выплюнула она. – Потому что у этой твари нет души! А, Каллисто?!
Меч вновь дрогнул в руке, готовый взвиться вверх в любой момент. Геракл торопливо шагнул вперед, перехватывая запястье Зены, притягивая воительницу к себе, пытаясь обнять, мимоходом удивляясь тому, что Каллисто молча проглотила справедливые слова.
– Я знаю, – согласился он с тем, с чем невозможно было согласиться. – Знаю, как это больно, как обидно, как… невозможно. Но смерть – это навсегда. Сделки с ней так просто не разрываются. Ты не откупишься от нее жертвами: с каждым разом она станет требовать все больше и больше. Она ненасытна, тебе ли не знать?
Зена знала. А потому позволила себе спрятать глухие рыдания на плече у старого друга, гладящего ее по волосам.
Геракл и сам бы заплакал, если бы мог. Но все его слезы остались на могиле у Иолая, окропили незабудки, посаженные в память об охотнике. Да и не его эта скорбь.
– Она заплатит, – прошептала Зена, немного успокоившись. Вывернулась из рук Геракла и обратилась к Каллисто, сжимая кулаки:
– Слышишь? Не видать тебе покоя.
Карие глаза Каллисто подернулись пленкой растерянности.
– Я не… – начала было она, но никто не собирался слушать ее. Уж Зена точно.
Гераклу же лишь на мгновение почудилось донельзя странным то, что Каллисто не пытается оправдываться. Что она не кричит, не визжит и не смеется, не глумится над чужой болью, таким образом пытаясь притушить свою.
– Притворяется, – буркнула Зена, когда Геракл тихо поделился с ней своими сомнениями. – Хочет жить, тебе ли не знать.
Геракл знал. Помнил. И золотые яблоки на мгновение вновь ослепили его своим блеском.*
Они вместе с Зеной отнесли Габриэль к Арго, уложили девушку на седло, и Геракл успокоил взволновавшуюся было лошадь.
– Куда ты повезешь ее? – мягко спросил он, с тоской отмечая, какие пустые у Зены глаза.
У него тоже были такие когда-то. Но за его спиной не стояло черное прошлое, готовое взлелеять эту пустоту, бросить в нее семена зла.
