вырубленным
из
камня.
Разлетается
по
толпе
шепот:
«Бессмертные…
Бессмертные…».
И
она
останавливается.
Когда
вода
остыла
до
нуля
градусов,
она
может
еще
и
не
замерзнуть.
Но
если
в
нее
положить
кусочек
льда,
процесс
начинается
тут
же,
и
вокруг,
сковывая
поверхность,
начинает
распространяться
ледяной
панцирь.
Так
и
вокруг
нас
расползается
холод,
примораживая
бомжей,
торгашей,
работяг,
пиратов,
дилеров,
воров;
всех
этих
неудачников.
Они
сперва
перестают
мельтешить,
застывают,
а
потом
поджимаются,
пятятся
от
нас
во
все
стороны,
спрессовываются
как-‐то,
хотя
казалось,
что
плотней
уже
стоять
нельзя.
А
мы
движемся
все
быстрей,
рассекая
толпу
надвое
–
за
нами
на
ней
остается
след,
порез,
который
еще
долго
не
срастается,
словно
люди
боятся
ступать
там,
где
только
что
ступали
мы.
«Бессмертные…»
–
шуршит
у
нас
за
спиной.
В
их
шепоте
–
подобострастие,
но
и
ненависть,
и
презрение,
и
страх.
Пускай
шушукаются.
Замирают
разговоры
в
крохотных
грязных
харчевнях
на
первых
этажах,
где
везучие
посетители
сидят
друг
у
друга
на
головах,
а
остальные
гроздьями
свисают
с
балконов,
чудом
удерживаясь
на
весу
и
прихлебывая
безымянную
органику
из
обшарпанных
лотков.
Обрастают
выпученными
рачьими
глазами
раковины
хибар
и
хибарок:
все
их
обитатели
вылезают,
высыпают
на
галерейки
и
мосточки,
чтобы
увидеть
нас
воочию.
Жалкие
человеко-‐рачки
провожают
нас
испуганными
взглядами,
не
могут
оторваться:
каждый
должен
знать,
куда
мы
идем.
Каждый
хочет
знать,
за
кем
мы.
- Налево,
–
командует
Эл,
глядя
на
свой
комм.
- Налево!
Поворачиваем
к
лесенке,
которая
втиснулась
между
кабинетом
вертикального
массажа
и
салоном
виртуального
секса.
На
нашем
пути
встает
какой-‐
то
верзила
со
сплюснутым
носом,
но
Даниэль
отшвыривает
его
в
сторону,
тот
падает
на
пол
и
больше
не
поднимается.
- Нам
на
пятнадцатый,
-‐
говорит
Эл.
Шепот
взлетает
на
пятнадцатый
этаж
куда
быстрей,
чем
мы
вскарабкиваемся
по
скрипучей
лестнице,
которая
раскачивается
так,
словно
ничто
ее
не
держит
на
этом
свете.
И
там,
наверху,
уже
занимается
пожар
паники.
Ничего,
пусть.
Забравшись,
бежим
цепью
по
узеньким
подвесным
балконам
мимо
мириад
кабин,
хижин,
клетушек.
Люди
прыскают
в
стороны.
Отпихиваем
прочь
зазевавшихся
и
остолбеневших
от
ужаса.
- Быстрей!
–
кричит
Эл.
–
Быстрей!
Навстречу
нам
выскакивает
растрепанная
девушка.
Бросается
на
нас,
как-‐то
глупо
выставляя
руки
вперед.
Ладони
у
нее
перемазаны
в
чем-‐то
желтом.
- Уходите!
Уходите!
Не
надо!
Не
пущу!
- Отвали,
дура!
Что
ты
делаешь?!
–
орет
на
нее
какой-‐то
парень,
дергает
ее
за
платье,
пытаясь
от
нас
оттащить.
–
Что
ты
делаешь?!
Ты
только…
- Дорогу!
–
ревет
Даниэль.
- Она
нам
нужна,
–
решает
звеньевой.
–
Придержите
ее!
Антон
выхватывает
шокер
и
тычет
его
девушке
в
живот;
та
падает,
как
подкошенная,
и
больше
ничего
не
может
сказать.
Парень
пялится
на
нее
недоверчиво,
потом
вдруг
толкает
Антона
обеими
руками
в
плечи
–
так,
что
тот
проламывает
дистрофичную
балконную
оградку
и
летит
в
пропасть.
