Феня сорвала метелку полевицы, прикусила сочный конец стебля, задумалась. Подставив ладонь ко лбу, она стала искать стадо. Вон оно разбрелось вдоль старицы.
Пастух сидит под кустом, читает газету.
— Почему телята ложатся, наелись? — подойдя, спросила Феня.
— Жарко.
— В лесок, в тень отгони.
— Без тебя знаю, когда и где держать стадо, — ответил Федя.
— Знаешь? А что же тогда главное в нашем деле?
— Ну, что главное… — Парень замялся, пожал плечами. — Чтобы телята давали хорошие привесы…
— И только?
— А что же еще?
— Привесы! Надо, чтобы дешевле обходились эти привесы, — вот что главное! Я вон лен посеяла, а колхозу купить это телячье лекарство знаешь во что обходится? У меня зимой все будет под руками.
Пастух что-то пробурчал, свернул газету. Вдвоем собрали телят, погнали к лесу.
— А что, если телят пасти ночью, как ты думаешь, Федя?
— Я, чай, не железный — по жаре гоняй и ночью не спи…
— А мы напеременку.
— И что ты все выдумываешь! Скотину веками пасли днем, телят тем более, а тебе все шиворот-навыворот хочется! Вон и лен посеяла. Думаешь, вырастет? Как бы не так! Люди, чай, умнее тебя, да никто не сеет — не родится он у нас.
Феня слушала пастуха и все думала о своем: выпасы и всякие там хвойные и льняные отвары, белковые дрожжи — чего ни коснись, все это прибавляет вес и здоровье телятам, что верно, то верно. А чем бы еще увеличить вес телят? В самом деле, почему бы не пасти стадо по ночам или хотя бы рано утром или вечером — овод не докучает, жары нет. «Если пастух не согласится — сама буду выгонять стадо. А насчет сна, что же, как-нибудь урву часик-другой днем».
В полдень Феня поила телят, потом чистила их щеткой, а когда стало жарко, загнала в воду и вымыла.
— Куда лезешь, хитрец, ну куда? — журила она Боцмана, пытавшегося удрать из воды немытым. — А еще Боцман, морская душа.
Под вечер, когда пастух угнал стадо к Черному озеру, Феня забежала на свою делянку. Ух как заросла левая сторона молочаем и осотом! Феня сбросила кофту и начала полоть лен. Трудно поддавались молочай и осот — все пальцы обдерешь и исколешь. Через полчаса оглянулась — на том месте, где она прошла, шелковисто стлался, гонимый легким ветерком, зеленый ленок.
Так и прошел день… А поздно вечером на тропинке, ведущей к реке, Феня встретилась с Александром Ивановичем…
— Ты чего не спишь? — спросил он, перекидывая полотенце через плечо.
Она молчала. Щеки ее от смущения покрылись румянцем. В ушах отдавались звонкие, частые удары сердца. Девушка не знала, как справиться с собой, как унять волнение.
Александр Иванович бережно коснулся ее плеча.
— Жалко, что ты устала, а то бы ушли сейчас далеко-далеко в луга. Там над рекой черемуха и соловьи…
Он осторожно взял Фенину косу, лежавшую на ее груди, шутя, потянул тихонечко.
— Сверчок ты этакий… Помнишь, как в детстве я дергал тебя за кончики вот этих самых кос и все дразнил: «Сверчок, сверчок!»
Фенины губы тронула счастливая, чуть-чуть грустная улыбка.
— Все помню, — тихо сказала она, — как же не помнить… В вашей избе камнем окошко нечаянно разбила я, а вас потом за меня пороли.
Александр Иванович шутливо вздохнул:
— Что верно, то верно, частенько попадало мне за соседку.
Феня опустила глаза.
— А почему ты разговариваешь со мной на «вы»?
— Так ведь вы же заведующий фермой и потом на целых пять лет старше меня…
— Ну и что же?
Оба засмеялись. Феня совсем расхрабрилась, выдернула косу из рук Александра Ивановича, побежала, крикнув:
— А ну, догоняйте!
Он бросился ей вслед. Феня побежала легко, и ни за что бы Александру Ивановичу не догнать ее, если бы она случайно не споткнулась о норку сурка. Александр Иванович по инерции сделал еще несколько шагов и, едва не упав, налетел на Феню. При этом он нечаянно задел ее грудь. Феня отстранила его руку и, немного отдышавшись, спросила:
— Где это вы так поздно были?
— Не вы, а ты, — поправил он. — Я смотрел дальние выпасы.
— И, наверно, не ели?
— Не хочется что-то.
— Я вам кипяченого молока принесу, только чуть-чуть подогрею. Я живо!
Как ей хотелось сделать для него что-нибудь хорошее! Она боялась, что Александр Иванович откажется от молока. Но он не отказался, а проговорил, направляясь к своей палатке:
