Воронок понимает Наташины мысли, он тоже рад всему тому, чему радуется и сама Наташа. Он несется легкой иноходью. Высокие метелки трав хлещут по Наташиным ногам, остро пахнет, кружит голову сбитый копытом стебель аира. Наташе кажется, что у нее выросли крылья. Она теперь уже не замечает ни колокольчиков, ни златоцветов, ни пурпурных журавельников. Взгляд ее устремился вдаль, за Оку, туда, где смыкаются темно-синий зубчатый лес и небо.
На душе легко. Не печалит и то, что в аттестате по математике — тройка. «Ну и пусть, мне небось не расчетами трасс космических кораблей заниматься. Танцору главное — ноги».
Вдруг Воронок дрогнул и нерешительно повел ушами… Наташа как бы очнулась: «Что с тобой, Воронок?» Глянула вперед — за волной высоких густых трав узкая, ослепительно яркая на утреннем солнце полоска Оки. Всей реки не видно — она где-то шумит внизу, спрятанная от взгляда крутым берегом.
Наташе казалось, что вот сейчас Воронок сделает головокружительный прыжок и перемахнет на ту сторону, в Заречье, точно так же, как перемахивал когда-то горы и реки сказочный Иванушкин Конек-Горбунок…
Широка левобережная сторона поймы. А правый берег крутой-крутой… Если смотреть на него снизу, от воды, то кажется, никак не одолеть его. С обрыва к воде вьется узкая тропинка-ниточка, протоптанная овцами. Осторожно, очень осторожно нужно ступать по ней, чтобы не сломать шею. Наташа частенько бегала босиком по обрывистым карнизам речного яра, а вот на лошади никогда еще не приходилось спускаться…
Говорят, на этой круче когда-то русские конники ждали татар, и было тут страшное побоище…
Воронок замер у самого края обрыва, повернув к Наташе голову. Перебирая удила, он словно спрашивал: «Ну что же теперь?» Наташа растерялась и тоже посмотрела на Воронка. «Я не знаю, что теперь делать, но мы должны быть на той стороне», — говорил ее взгляд.
Наташа посмотрела вниз. Ока была неспокойна. Ветер-свежак гнал к правому берегу по камням гудящий накат. Волны, яростно кипя и торопясь куда-то, озорно наваливались одна на другую, глухо шлепаясь о прибрежные валуны.
«Смогу или не смогу?» — подумала Наташа, чувствуя сильное биение сердца.
— Ну-ну, Воронок, не бойся, — ободряла она коня. Воронок топтался на месте, всхрапывал, затем, слегка припав на задние ноги, осторожно начал спускаться по тропинке с обрыва. Наташа вся напряглась, как струна. Из-под копыт Воронка, шурша, покатились мелкие камни, потек сухой песок. Страшно! Конь чутко прощупывал копытом путь, то и дело оступаясь. Наташа старалась не смотреть вниз — там, где-то далеко-далеко у подножия обрыва, ярилась, била о камни волна. В одном месте тропинка так сузилась, что Воронок едва сумел переставить ноги; задубевший от ветра суглинок и песок поползли под его тяжестью вниз, в потоке песка поплыл огромный куст чертополоха, увлекая за собой коня и Наташу.
«Спрыгнуть? — мелькнула мысль. — Коню легче будет». Но было уже поздно… Наташа еще крепче вцепилась руками в гриву, зашептала:
— Ну-ну, Воронок, ну…
Воронок, едва успев перескочить передними ногами на каменный выступ, с трудом выбрался из оползня.
— Молодец, Воронок, умница, — шептала, успокаивая коня, Наташа, и Воронок, будто понимая ее, старался идти осторожней. До воды оставалось каких-нибудь два-три метра. Конь вспотел, обмяк от напряжения и уже не мог больше сдерживать себя — съехал в воду, точно на лыжах, по крутому спуску, в потоке гальки и струящегося песка. Зеленовато-светлая волна хлестнула его по ногам и в подбрюшье. Брызги долетели до Наташиных коленок, и она вздрогнула. Войдя в воду, конь с жадностью начал пить. Наташа спешилась. Воронок пил долго, с наслаждением, потом на минутку оторвался от воды, дохнул на Наташу пережеванным сеном и речными запахами, играя, потянулся к плечу девушки, осторожно прихватил губами рукав…
— Не озоруй! — беззлобно сказала Наташа, касаясь ладонью гривы коня. Она часто баловала Воронка то сахаром, то хлебом, ласкала и журила его, и конь весело ржал, когда Наташа приближалась к нему.
Как только Воронок напился, она взяла его под уздцы и повела за собой на стремнину. Они поплыли рядом. Воронок плыл неровно, толчками: то покажется из воды черная лоснящаяся грудь, то видны одни лишь ноздри. Наташа старалась все время не выпускать из рук повода и не отставать от Воронка.
