Так стоит он возле фермы минут десять — пятнадцать, пристально вглядываясь в ее постепенно удаляющуюся фигурку, стоит до тех пор, пока темноватый силуэт Фени совсем не растает, не затеряется среди яблонь.
Феня между тем, войдя в сад, бродит вдоль прямых рядков — то поправит рогожку, растрепанную буйным весенним ветром, то снимет паутинку с веточки. Хорошо здесь! Яблони, как подружки-одногодки, обступили со всех сторон, и каждой хочется посекретничать, поговорить с ней, пошептаться.
Вот розовый глазок тугого, еще не совсем развернувшегося бутона. Он закрыт пока и не знает, как прекрасен и велик мир и как хорошо целый день переглядываться с солнышком… А вот чистые, вымытые утренним дождем ладошки-листья, готовые для дружеского рукопожатия.
Фене кажется, что яблони уже привыкли к ней, тянутся навстречу ветвями, а когда она уходит из сада, грустно шелестят вслед листвой.
Придет время, зарубцуются раны, миллиметр за миллиметром постепенно срастется поврежденная кора, и только лишь «мостки» будут напоминать о былой неожиданной беде. Все проходит, но не все забывается… И Феня думает — уж как-нибудь в следующую-то зиму они, комсомольцы, ни в коем случае не допустят того, чтобы опять через сад прошли опустошительные орды мышей. Сквозь снег и сквозь землю научатся видеть ребята…
В руках у Фени книга. Это учебник. Здесь, в саду, удобно готовить уроки. Тишина, никого, лишь изредка пролетают пчелы да ласточки. Едва Феня углубилась в чтение первой страницы, как рядом кто-то кашлянул. Посмотрела — Ваня Пантюхин.
Первое время Ваня почти не обращал внимания на то, что Феня иногда заходит в сад — мало ли кто ради любопытства заглядывал в те дни! Вон и Катя с Наташей были тут. А потом… потом, вглядевшись, заметил, как хороша собой Феня по сравнению со всеми остальными девчонками, несмотря на то что одета в ватник и обута в большие сапоги. Глаза… Главное — глаза ее, в которых горит робкий огонек… Так и тянет заглянуть в них… А все весна… Это она, наверное, кипучая, разбудила Ванино сердце, коль заметил он хорошую девушку. Случилось же такое — заметил!..
— Здорово, Чернецова! Чего тут бродишь? — спросил он как можно серьезнее, стараясь скрыть волнение.
— Нравится, вот и брожу, — запросто ответила Феня, — воздух больно чистый, сад цветет.
Взгляд Вани теплеет.
Сад… Он и сам который уже день глядит не нарадуется, видя свое детище в цвету. Весь берег кудрявый, зеленый, веселый. А погода-то какая! Лишь поднимешь лицо кверху, сразу увидишь над головой лебединые облака, а меж ними пробиваются потоки голубизны…
— Спасли… Погибло всего только несколько деревцев, — шепчет Ваня.
— Наверху? — поинтересовалась Феня.
— Да.
— А мне кажется, и они отойдут. Я сегодня была там.
— Пошли поглядим.
— Пойдем, — согласилась Феня, и они стали взбираться по склону к верхним рядам яблонь.
— Что за книжку читаешь? — спросил Ваня, заметив томик в руках у девушки.
— Английский учу.
— Здесь?
— Ага, в саду тихо, никто не мешает.
— Неужто думаешь сдать?
— А ты как думал? Конечно, сдам.
В глазах Фени уверенность, чистые, ясные они, и вся она какая-то ладная, легкая. Ваня смотрит на нее, не отведет взгляда. Ему хочется сказать Фене что-нибудь приятное — про то, как она мила сейчас и что в саду прекрасно, только не хватает молодых голосов, не слышно ее, Фени, смеха. Вот хорошо было бы, если бы она целый день работала вместе с ним…
А Фенины мысли далеко-далеко. Шагая меж яблонями, в думках своих она перенеслась в Москву, в комнату Люды и Галки, разговаривала с ними, советовалась, как лучше готовиться к экзаменам, как подойти к отцу, чтоб тот понял ее…
— Ты чего притихла? — спросил Ваня.
— Да просто так, задумалась.
— Ты с кем-нибудь дружишь? Ну, это самое… гуляешь?
— С Наташей да с Аленкой.
— Да не про то я — из парней!
— Батюшки, явился не запылился. Да ты что!
Ваня отвел взгляд в сторону, чувствуя, что говорит совсем не то, что намеревался сказать, но все-таки, набравшись смелости, продолжал:
— Понимаешь, нравишься ты мне. Вот так все время и думаю. Ох, далеко бы пошли мы с тобой!..
— Не дальше речки. — Феня скосила на парня глаза — не шутит ли? Нет, выражение лица вполне серьезное. Разве таким ей все представлялось? Вот бы они стояли вдвоем и глядели друг другу в глаза доверчиво и ясно, и все бы понятно было, а тут… Ухажер сыскался!
