— Дурак, как дурак, — согласилась Тоня. — Но ты, дядя, на казенную машину не рассчитывай. Мне с беспартийным стрелком не по дороге.
II
Магазин Швейпрома помещался в центре города, но на боковой улице, невдалеке от базара. Профессор Астров, надеявшийся прибыть первым, был разочарован, увидев в полутемноте у двери нескольких серых фигур.
— Уже, стервецы, пронюхали, — подумал он и возможно бодрей спросил:
— Кто последний, я за вами?
Никто не ответил, только головы медленно повернулись в его сторону.
— Граждане, кто же последний? — менее уверенно повторил Астров свой вопрос.
Какая-то личность, с наброшенным на плечи мешком, пробурчала:
— И давать может ничего не будут, а становятся!
— Позвольте, вы же сами… начал было Астров, но осекся и сердито спросил: — Вы, что-ли последний?
— Придерживайтесь, — позволила личность и вздохнула. — Только я не последний, а крайний, шестой номер. Последние еще дома на перинах почивают, — уже доброжелательно пояснил мужчина.
— Кажется, приняли в семью, — иронически подумал Астров, и прислонился к оледенелой стене. В это время сохранившиеся еще на соборе часы стали хрипеть, выбивать час полуночи.
Мучительно тянулось время, вскоре хвост очереди уже терялся где-то в туманной дали, оттуда порой доносилось :
— … я пятидесятый… придерживайтесь…
Подвешенный посреди улицы фонарь, раскачиваясь, бросал причудливые тени на странное людское скопище, порой где-то на чердаке дико взвывал ветер. Профессор Астров курил, приплясывал на месте и утешал себя мыслью, что победить могут только сильные духом. На «сильного духом» изрядно клонило ко сну и, несмотря на теплые одежки и красный шарф, начинало знобить. Вдруг возле него из темноты возникла стройная девушка.
— Иди, иди, — грубо отнесся к ней мужчина с мешком на плечах. — Нечего здесь тулиться, видим…
— Позвольте, — неожиданно для самого себя ввязался Астров в ее защиту. — Гражданка заняла место после меня.
Мужчина поворчал и успокоился, но энергично запротестовали женщины позади.
— Кавалер нашелся, пропускает… Выставить его к черту из очереди…
— Со шлюхой…
— Вы с ума сошли, — взревел Астров. — Она вовсе не такая… как вы выразились. Если хотите знать — это моя жена, пришла помочь мне при выборе товара,
— Жена? — осели бабы. — Если жена, пусть стоит, чума с ней. Только за тем же номером, другого ей не давать.
Посыпались шутки:
— Выбирать, говорит, товар!
— Ежели подштанники подхватит, чтобы обе штанины одной масти.
— А что, гражданочки, если крысоловки давать будут?
— То непременно, чтобы с крысой. Товар, так сказать, без обмана!
Тем временем девушка умело, боком, вклинилась впереди Астрова в очередь, и доверчиво прислонилась к нему спиной.
— Влип! — испуганно подумал Астров, чувствуя прядь ее волос на своей щеке. — И пальто не получу и перед Наташей, когда угрюм придет, будет совестно.
— Я вас знаю, — прошептала девушка. — Вы живете на Н-ской улице. Меня зовут Любой.
— В очередь вошла любовь, — кисло пошутил профессор, чиркая отсыревшей спичкой.
Потом время, жалкое, загубленное время, сделало неожиданный скачок. Астров как-то не заметил, как подошло серое утро. По очереди прошло оживление: какая-то делегация раздала билетики (общий седьмой номер получила Люба), по рядам прошел сборщик податей, — собирал по 25 копеек с носа на милицию, чтобы не гоняла. На противоположной стороне улицы появились базарные бабы с укутанными чайниками, баранками, самогоном и прочими соблазнами. Закипел торг. Приехала Наташа, и супруги уединились в ближайший подъезд.
— Ну, что, Аркаша, замерз окончательно? — говорила Наташа, наливая из термоса чашку кофе «Здоровье». — Особенно не раздумывай, кушай поскорей. Может быть поверка.
После завтрака настроение у Астрова поднялось.
— Вот и вам, Любочка, кое-что перекусить, — говорил он, становясь в ряды. — Что же мы с вами будем с одним номерком делать?
Девушка при свете дня оказалась весьма недурненькой, несмотря на посиневший носик.
— О, спасибо, — без всяких фокусов приняла она бутерброт. — О номерке не беспокойтесь, держитесь все время за мной.
III
Наконец наступил долгожданный час. Старик сторож, неподвижно просидевший всю ночь в тамбуре у входа, внезапно исчез, словно провалился в преисподнюю. Вместо него появились на улице два рослых молодца милиционера и стали, вместе с уполномоченными из народа, с обеих сторон дверей. Очередь окончательно разобралась и вытянулась змейкой, живописно опоясав два жилых квартала. Часы на колокольне захрипели»
