Пока бабушка таскала воду, чтобы полить растущие на могилах цветы, или вытирала пыль с надгробий, пока полола или подметала опавшую в ноябре листву, пока расчищала сугробы зимой, маленькая Мила крутилась неподалеку, потому что больше ее оставить было все равно не на кого, а деньги на пропитание с неба не падали.
Итак, юная госпожа Кларчук беззаботно резвилась среди крестов и обелисков, и совершенно они ее не пугали. Даже своему знакомству с буквами она была обязана не школьному букварю, а полуистертым надписям на могильных плитах. Ушедшие люди с пожелтевших фотографий стали ее добрыми знакомыми, хотя, очевидно, это не совсем то слово. С кем-то из них она разговаривала, кому-то придумывала судьбы, переписывая давно прожитые жизни в своем детском воображении. В конце главной аллеи начинался заброшенный, довоенный участок кладбища. Тропинки там заросли сорняками, зимой никто не расчищал снег. Кресты покосились, ограды стояли ржавыми, а люди заглядывали редко. Почти никогда не заходили. Бабушка, кстати, строго настрого запретила внучке забредать туда во время гуляний по кладбищу.
– Почему нельзя, бабушка?
– Заберут, доню, плохие дядьки.
– Плохие – это какие?
– А те, что в старых склепах живут.
Запретный плод слаще дозволенного, это известно с ветхозаветных времен. Милу так и тянуло туда, где высокие заросли бурьяна, обвивающего ржавые ограды могил, скрывали от посторонних глаз безымянные холмики, все, что осталось от чьих-то истекших жизней. Там, за рядом массивных, похожих на дзоты старинных склепов, Мила и нашла мальчика. Его похоронили очень давно, до войны, о которой она мало что знала. Хоть могила выглядела вполне ухоженной. Летом на ней росли фиалки и «анютины глазки».
Мила часто разговаривала с мальчиком, доверяя самые сокровенные тайны, горести и радости, что были у нее. Они оказались почти одногодками, Мила и мальчик с довоенной фотографии, только разнесенными во времени. Мальчик смотрел печально. Глаза у него были большущими и невероятно грустными, словно, в ателье фотографа он уже знал, для чего пригодится фотография. В тайне от бабушки Мила взялась ухаживать за его могилой. Вырывала сорняки, а в изголовье посадила незабудки. А однажды, в очередной раз улизнув от бабушки, она повстречала там старика со старухой, древних, как само мироздание. Старики тихонько сидели на лавке, вкопанной неподалеку от могилы. Мила, в смятении, хотела прошмыгнуть мимо, но тут старуха подняла голову и поманила ее пальцем.
– Подойди ко мне, дитя.
Голос был надтреснутым, неприятным, зато глаза смотрели ласково, в окружении добрых морщинок. Мила поверила им, и подошла, потупив голову.
– Как тебя зовут, девочка?
– Люда, – сказала Мила.
– Красивое имя, – похвалила старуха. – Сколько же тебе лет, Люда?
– Шесть.
– Этого совершенно недостаточно, чтобы бродить по кладбищу в одиночестве, – строго сказал старик. Лицо у него было изможденным и желтым, как кожура лимона, нос казался непропорционально большим, а борода белой, словно снег или вата. Костлявые руки были покрыты пигментными пятнами, суставы – болезненно распухшими.
– Я не одна. Я с бабушкой, – отвечала Мила.
– И где же твоя бабушка, маленькая красавица? – спросил старик, собираясь погладить Милу по голове. Но, почему-то передумал.
– Там. – Мила показала на главную аллею.
– Тогда поспеши к ней, ведь, она, наверное, беспокоится.
– Наверняка беспокоится, – добавила старуха.
Зажав подаренную конфету в ладони, Мила отступила на пару шагов. И, уже собравшись уходить, отважилась на вопрос, который ее так и подмывало задать. Ведь не зря они там сидели.
– Бабушка, а этот мальчик – ваш внук? – она указала на могилу.
– Он наш сыночек, – сказала старуха, и маленькая скупая слезинка скатилась из уголка глаза, сразу потерявшись в морщинках на щеке.
Мила в смятении понеслась между могил и вскоре вернулась к бабушке. Та действительно начала беспокоиться, и выглядывала внучку среди зарослей. Тяжелые лейки стояли рядом, наполненные студеной водой.
– Умаялась? Сейчас, сейчас уже идем, доню.
* * *
Вопли чаек, сцепившихся из-за добычи, были первым, что она услышала, очнувшись. Приподнявшись на локте, Мила обнаружила невдалеке останки черноморского дельфина, выброшенного прибоем на берег. Повернув голову, она посмотрела на Любчика. Лейтенант лежал на спине и тяжело, со свистом дышал. Оказалось, что он в сознании.
