Тартар смолк. Он уже не выкрикивал оскорблений в адрес Геракла, а хрипло отсчитывал ходы, в расчете, что “чаша времени” противника переполнится и ему будет зачтено поражение.
Семь ходов и один ход, как предрекала богиня, понадобились Гераклу, чтобы бросить противника на колени, сделать неизбежным появление на игровом поле новых беломраморных воинов, в которых превращались стрелы царя на краю поля, и завоевать себе бессмертие.
Богиня Победы Ника спустилась на место боя и коснулась великого Героя крылом.
Боги расплачивались друг с другом оговоренными закладами.
Зевс сказал Гере:
— Нет, не бесценные сокровища далеких пещер передашь ты мне. Раз ты проиграла, то должна отказаться от своей ненависти к Гераклу, который совершил свой тринадцатый подвиг и взойдет теперь на кручи Олимпа.
Гера поникла головой:
— Хорошо, Зевс, считай, что твой сын Геракл, став бессмертным на Олимпе, выиграл в своем тринадцатом поединке и мою любовь, которая, клянусь богиней Правды и врага Обмана, будет так же глубока, как и былая моя ненависть, сопровождавшая его в жизни на Земле. И мы дадим ему в жены богиню…
— Каиссу, — решил Зевс.
Боги встали.
Тартар шумел:
— Я требую переиграть! — вопил он. — Богиня Каисса постыдно шепталась с Гераклом, а продавшийся им бог Гипнос сидел на четвертой скамье и смотрел на меня, навевая сон. Я проспал последние ходы, и только потому Гераклу удалось довести до конца свой нелепый и ложный план.
Богиня же Каисса, передвигая с помощью карликов-керкопов, беломраморные и смолисто-черные фигуры, показала всем, что, как бы ни играл Тартар, победа Геракла была неизбежной.
И богиня Фемида, за которой было последнее слово, объявила претензии Тартара презренными.
Слепой старец кончил свой певучий рассказ о последнем подвиге Геракла. Он сидел спокойный, величавый, и пальцы его шевелились, словно перебирали струны невидимой кифары.
— Так это были шахматы! — заключил Званцев.
— Я не играю в них, — вздохнул старик. — Я только передал ход игры, как рассказывали прадеды. Это такое же повествование, как путешествие Одиссея или осада Трои.
— Трою раскопали, пользуясь указаниями поэмы Гомера, — заметил поэт.
— Да. Шлиман! — кивнул слепец. — Может быть, и сейчас найдется кто-нибудь, кто по моему рассказу раскопает “Игровую Трою”, покажет, что произошло на игровом поле богов у подножья Олимпа.
Друзья расстались с удивительным продавцом губок.
Подаренная им губка двадцать лет пролежала у Званцева на столе, напоминая о встрече с “ожившим Гомером”, служила укором, поэту шахмат, до тех пор, пока он, шахматный композитор, не создал парадоксальный этюд, воспроизводящий ход игры богов у подножия Олимпа, где богиня Каисса не устояла перед обаянием Героя.
“Раскопав” “Шахматную Трою” или воспетую “Гомером ХХ века” битву богов у подножья Олимпа, Званцев считал, что шахматы, завезенные с Востока, были известны в Греции в первозданном виде без позднейших, ныне снятых в Европе, ограничений дальнобойности фигур. Пусть это будет лишь его гипотезой, но может быть она придется кому-нибудь по сердцу.
На редкость одаренный,
На редкость озорной…
Теплоход “Победа” с туристами, полными впечатлений от Греции и даже от древней Эллады, огибал Аппеннинский полуостров, держа курс на Неаполь.
Званцев в одиночестве стоял на палубе, задумавшись о грядущих впечатлениях: Неаполь, Капри, Везувий, Помпея! Экскурсия в Рим, Кай Юлий Цезарь, Нерон, Сенека, философ-стоик, воспитавший тирана и по его приказу вскрывший себе вены. Восставший Спартак и готовивший восстание Гарибальди, великие ораторы Цицерон и Катон, великие поэты Данте Алигьери и король сонета Петрарки. Неаполитанский король, наполеоновский маршал Марат и английский адмирал Нельсон, упустивший Наполеона. И обаятельная и несчастная леди Гамильтон, пленительный образ которой создан выдающейся английской киноактрисой Вивьен Ли. И еще один, уже литературный образ беззаветного революционера писательницы Войнич — “Овод”. И он неожиданно встретился в туристическом путешествии Званцева.
— О чем задумались, Александр Петрович? — услышал он незнакомый голос и обернулся.
