“Бесценный, друже Костя! Я должен рассказать тебе о невероятном событии, когда я сам, а не мой герой, перенесся на три с лишним столетия назад во Францию кардинала Ришелье, Екатерины Медичи, в эпоху не только Варфоломеевской ночи, но и великих ученых: Декарта, Паскаля, Ферма…
Но начну по порядку. Ты оказался прав. Я послал тебе журналы “Молодая Гвардия” с романом “Острее шпаги”. Ему присудили, как ты знаешь, первую премию года, и редакцию, как никогда, засыпали письмами, в том числе от множества любителей математики, увлеченных загадкой Великой теоремы.
И пришлось мне, друже, отвечать им всем, указывая на ошибки “найденных доказательств”, поскольку математический институт им. Светлова не рассматривал подобные попытки, считая теорему недоказуемой.
Но один читатель задел меня за живое. Это был любитель математики, офицер охраны Семипалатинского испытательного атомного полигона Геннадий Иванович Крылов, переехавший потом в Мариуполь, однофамилец выдающегося математика и кораблестроителя Крылова. Может быть, между ними была какая-то отдаленная генетическая связь. Мой читатель с завидным упорством атаковал теорему Ферма и в несчетных письмах делится своими исканиями. У нас возникла своеобразная “почтовая дружба” на математической основе. Располагая электронно-вычислительной машиной, он задавал программу на сотни тысяч попыток. И точные ответы всегда были: Ферма прав в своей теореме — равенства нет! Попутно он получил самый важный для себя результат — новую теорему, выведенную “способом попыток”, но не доказанную. Он попросил меня доказать ее. Она, как бы, продолжила теорему Ферма: “сумма двух возможных целых чисел в любой степени равна целому числу в степени на единицу больше”. И забил мне в голову гвоздь искания. Молотком стучала во мне формула: x>n+y>n=z>n+1.
Математика всегда была моим увлечением, а тут я ничего не мог придумать. Стал перечитывать свой роман, чтобы войти в его эпоху, увидеть, как бы, воочию Паскаля, Декарта, Ферма. Я был, как одержимый…
Тут и произошло со мной невероятное. Можешь считать, что я тронулся, но я на самом деле оказался в давней Франции, притом владея, старофранцузским языком, общался с тенями давно ушедшего времени, как с живыми людьми. Можно объяснить это только генной памятью. Казалось бы, у меня нет предков из Франции, но я внук польского шляхтича, гусарского полковника Казимира Курдвановского, сосланного русским царем в Сибирь за участие в польском восстании 1863-го года, и в этом кроется разгадка!
Но так или иначе, я воплотился в молодого щеголя, встречающегося в обычном месте на бульваре Тулузы со своим другом, молодым обещающим юристом… Пьером Ферма.
В отличие от его скромной внешности, я в своем старофранцузском обличье должен был производить впечатление на окружающих. Из наемной коляски, из числа недавно появившихся, после изобретения омнибуса Блезом Паскалем, вышел, направясь к столикам, вынесенным, как в Париже, на бульвар из таверны, элегантный щеголь, одетый по последней парижской моде: тросточка с набалдашником слоновой кости в виде морской Сирены с распущенными волосами. На голове с волосами, как у нее, светлая шляпа с высокой тулей, прообраз будущего цилиндра. Белые перчатки на руках, белоснежный камзол с множеством инкрустированных пуговиц, дорогие панталоны в складках и чулки с бантами. На ногах полусапожки мягкой кожи на высоких каблуках. И это был я!
Пьер, скромный и понурый, чем-то угнетенный, уже ждал друга за обычном столиком, где мы встречались.
Пахло цветущими каштанами и лошадиным навозом. Не считаясь, что везут порой нарядных дам в затейливых шляпах, кони в упряжке, пробегая мимо, находу, отправляли свои потребности и дополняли запахи кухни, где готовящей заказанные нами кушанья.
Я, в этом воплощении, не стесняясь в средствах, заказал услужливому здесь гарсону, а в предместье вечерами наглому апашу, самое изысканное угощение — жаркое, салат, креветки и бутылку лучшего вина.
— Чем ты удручен, Пьер? — спросил я. — Или Луиза не отвечает тебе взаимностью?
— Напротив, Стась, — он так называл меня. — Мы любим друг друга. И я посвятил ей сонет “Сны — только сны”. Ты процветающий поэт. Оцени его.
