Но для Званцева оно имело огромное значение. Он отзывался на любые замечания Кости, бесконечно доверяя ему.
Не только Костя был постоянным корреспондентом Званцева
Среди многих читательских писем пришло письмо и от Аркадия Николаевича Кожевников.
Он благодарил, что писатель откликнулся на его призыв написать о Ферма. и гордится этой удавшейся повестью и ролью “мнима”, отведенной ему.
Желая наполнить опустошенную жизнь друга, Званцев пересказал ему новое письмо Кожевникова, где тот использовал одну из работ Ферма, как доказательство его теоремы.
Метод Ферма заключался в том, что в двух системах. координат, составляющим квадрат, где нижняя и левая сторона являются — “xq”, а верхняя и правая — “y>1”. В каждой из них вычерчиваются параболы: нижняя по формуле q=x>2, а верхняя: l=y>2, Вычерченные параболы образуют фигуру ”рыбки”. Расстояние любой точки на ее брюшке до дна “аквариума”, где “рыбка оказалась, будет q=x>2, а точка на спинке рыбки отстоит как бы от “уровня воды в аквариуме” на l=y>2. Если точки будут лежать на одной горизонтали, то эти отрезки в сумме дадут x>2+y>2=z>2 при этом сторона квадрата или глубина аквариума должна равняться z>2. Но поскольку построить совмещенные не параболы, а гиперболы и получить “рыбки” по формулам q=x>3; l=y>3, не удается, а для кривых высшего порядка степень еще больше, то в этой невозможности такого построения и надо якобы видеть доказательство теоремы Ферма.
“Разумеется, друже мой Костя, это никого не убедит, и должен я тебе признаться, что, положившись на Кожевникова, остался я у разбитого корыта. Пишу тебе все это в надежде заполнить твой горестный вакуум. Держись, друже, жизнь — это война, и будут падать рядом бойцы-однополчание, если сам не упадешь. А “погибать нам рановато, есть у нас еще, друже, дела”.
Ответь, не слишком ли тебе надоел я своими формулами? Обнимаю, твой старче Саша “.
Костя сразу же ответил:
“Дорогой мой, старче! Ты не представляешь, как помогаешь мне своими письмами. Помни, как еще при моей покойной ласточке Нинусе, прислал ты мне к моему юбилею сонет, который не могу не привести:
УРАЛЬСКОМУ ДРУГУ
Зарёй горят в пруду огни.
Цех стали вспыхнул, как фонарик.
Незабываемые дни!
Влюблялись оба мы в угаре.
Не в чудо-девушку, — в завод!
В игру ума, в стихи, в мечтанья!
Пройдёт хоть век, Урал зовёт.
Душой с тобою снова там я!
Огни — на жизненном пруду,
И в дружеском горниле плавка.
Седым я к вечеру иду.
На возраст не нужна поправка!
И пусть под снегом пышный луг,
Найдём подснежники, мой друг.
Не смог я дочитать вслух сонет. Горло перехватило. Расплакался при гостях. Нежная подружка дней моих суровых Нинуся взяла у меня твое письмо и дочитала.
Надеюсь, старче, поймешь, что значишь ты в моей жизни. Особенно теперь…
А насчет разбитого корыта, брось и думать. Роман-то вышел, и премию получил. Скажи Кожевникову спасибо. И никто с тебя математики и доказательства недоказанного не требует.
Вот меня своими письмами ты заставляешь тряхнуть стариной, зарыться в книги, пройти новые университеты. Вероятно, это именно то, что может вернуть меня к жизни. Пожалуйста, не стесняйся. Пиши мне обо всем, чем занимаешься, помоги мне не чувствовать одиночества. Что касается парабол, то пока они — еще одно доказательство теоремы Пифагора. Я помню, как ты рассказывал о своей юности, когда удивил всех на математической Олимпиаде древнеиндийским доказательством с квадратом и треугольниками, написав об этом впоследствии увлекательный шахматный рассказ “Пластинка из слоновой кости”. И как найдены несколько доказательств теоремы Пифагора, так же существует, и не одно, доказательство теоремы Ферма. И прав твой Кожевников с геометрическими построениями совмещенных парабол и гипербол, и правы те, кто ищут алгебраическое доказательство теоремы Ферма. В математике все дороги ведут в Рим.
Обнимаю тебя, вечно юный старче, жду твоей помощи в нелегком отшельническом существовании.
Жму руку, твой друже Костя”.
