— Это когда края крыш дыбом? Вон, как в домике на том берегу?
— Я и то к нему присматриваюсь, да ближе не подойдешь. Река, а мостов нет. А на плотине для рыб проем. Не перепрыгнешь…
— Вам на ту сторону? Садитесь, вмиг доставлю.
— В объезд хотите?
— Мигом, — повторил шофер. — Домик поглядите и обратно. А вам пошто?
Не мог Званцев сказать айну, что домик заинтересовал его, потому что напоминал конечное матовое положение короля в середине доски. И ни о чем не расспрашивая, сел на привычное по военному времени место в виллисе рядом с шофером.
Велико же было его удивление, когда машина, вместо того, чтобы ехать вдоль берега, ринулась с него прямо в воду. И не утонула, а поехала через реку по чему-то мягкому, пружинящему под колесами, не погружавшимися в воду. Виллис ехал по рыбьим спинам, как по погруженному в воду мосту.
Только у Званцева могла появиться такая невероятная мысль: “Рыбы — это пешки, подставляющие свои спины, доведя короля до середины доски”.
Так удивительный рыбий мост и показавший его пращур славян айн помогли завершению дерзкого этюда. Едва ли кто-либо из спутников Званцева мог оценить такое влияние на него одного из местных чудес.
Вернувшись в номер гостиницы, он торопливо расставил шахматы.
Этюд получался! Столь же удивительный, как и все, что воплотилось в нем!
Волны морского наката одна за другой набегали на пологий берег, нехотя с шипением скатываясь вспять. Поодаль они в пене разбивались о видневшиеся камни, выбрасывая вверх фонтаны воды, похожие на гейзеры.
Морским прибоем Северного моря близ Гааги любовались трое на редкость разных людей, объединенных общей страстью к шахматам.
Один из них, высокий элегантный джентльмен, задумчиво глядя на волны, произнес по-голландски, а его низенький подвижный спутник перевел на русский язык “маэстро шахматной композиции” Званцеву:
— У древних греков в пене волн резвились наяды, у древних римлян из пены морской вышла богиня любви Венера, а для меня, еще мальчишки, волны стали учительницами математики.
— Как же это может быть? — воскликнул, выходя из роли переводчика, гроссмейстер Сало Флор. — Доктор математических наук, ставший чемпионом мира по шахматам Макс Эйве считал когда-то волны на берегу?
— Не совсем так. Примером мне послужили два великих физика, независимо пришедших в науку из-за стакана чая.
— Это уже похоже на шахматный этюд! Слово этюдисту. — предложил Флор.
— Очевидно, доктор Эйве имел в виду легенду о неразрешимой загадке физики, поныне занимающей ученых, — отозвался Званцев.
— Поспоривших за чашкой чая? — попробовал догадаться гроссмейстер Флор.
— Нет. Я не уверен, что они встречались. Но оба размешивали сахар в стакане чая, заметив, что всплывшие чаинки не отбрасывались во вращающейся жидкости центробежной силой к стенкам, а загадочно собирались в центре водоворота, образуя пятиугольник, что противоречит законам физики и может быть проверено каждым.
Флор старательно перевел доктору Эйве догадку этюдиста.
— Совершенно верно, маэстро! — обрадовался тот. — Надо лишь добавить, что увлеченные тайной чаинок, ученые сделали в науке немало открытий, но “Великий чайный феномен” так и не разгадали.
— Но в волнах, метр, чаинок нет! — напомнил Флор.
— Там другое, — по-профессорски объяснил Эйве. — В народе поют, что “волны грозные бегут по морю”, а на самом деле они никуда не бегут. В любую бурю частички воды и у берега, и вдали от него, остаются на месте. Они лишь движутся вверх и вниз, увлекая за собой соседние и передают им полученное колебание, и вызывая ложный эффект “бегущей волны”. Математическим закономерностям этого важного для радиотехники явления я и решил посвятить свою жизнь, помимо преподавания и шахмат.
— Тогда позвольте, метр, вернуть вас к ним. Я показал вам этюд, где одинокая пешка на середине доски матует короля при многих его фигурах. Вы назвали его “ВОЗМОЖНАЯ НЕВОЗМОЖНОСТЬ”. И я знакомлю вас с его автором, маэстро Званцевым.
— Так это ваш этюд, маэстро? Я в восторге от него! Мне показалось, что вы должны были составлять его, думая о морском прибое. У вас на доске все клокочет, словно в бурю, и завершается борьба всплеском шахматного гейзера, как вон у тех скал, — указал он на взлетающие водяные фонтаны.
