– Ты ведь его не любишь, – уверенно сказала я.
Она зачесала назад темную волну волос и улыбнулась.
– Нет, – ответила она. – Не думаю, что кто-то из нас вообще верит в любовь.
– Тогда зачем продолжать? – спросила я.
Я была искренне озадачена.
Дэнди медленно улыбнулась. В те дни она лоснилась, как кошка, которую гладят.
– Меридон, ледышка, тебе никогда не понять, – сказала она. – Мне нравится. Не было бы Джека – я пошла бы с другим мужчиной. Мне нравится, как он меня трогает, как целует, нравится, когда он внутри меня. И оно становится все лучше и лучше. Мне нравится все больше.
– Но сам-то он тебе не нравится все больше, – возразила я. – Тебе не нравится, как он поглядывает на Кейти.
Дэнди поморщилась.
– Нет, – сказала она. – И если эта шлюшка ему хоть улыбнется, узнает, какая у меня тяжелая рука. Но Джека я по-прежнему хочу.
– Для удовольствия? – спросила я.
Один из маленьких пони вскинулся, упряжь была ему тесна. Я ослабила ремни. Новая кожа не гнулась, пальцы у меня замерзли. Я тихонько выругалась.
Дэнди протянула мне бубенец и стала смотреть, как я вкручиваю его в гнездо на лобном ремне уздечки.
– У меня на него планы, – величественно произнесла она и подмигнула мне. – Я выйду замуж и стану хозяйкой этого дома, Меридон, я тебе обещаю.
Я вздрогнула, и бубенец пронзительно зазвенел, словно предупреждая.
– Не рассчитывай, что тебе удастся уговорить Роберта, – сказала я. – Я с ним говорила, он нас назвал цыганским отребьем. Он не хочет, чтобы в его семье была кровь роми, Дэнди. Не рассчитывай, что он согласится. Получай свое удовольствие с Джеком, если уж тебе так надо. Но начнешь загадывать – ждет тебя неудача.
Я перешла к следующему пони, и Дэнди протянула мне уздечку.
– Ты всегда так тревожишься, – лениво произнесла она. – Брось, Мэрри. Я знаю, что делаю, а ты ничего не знаешь о том, что бывает между парнем и девушкой. Брось. Ты не поймешь.
Я пожала плечами, немного обидевшись. Потом обрядила остальных пони и повела их на сырой луг, отрабатывать танцевальные шаги на подтаявшей земле.
– У нас будет гала, – объявил Роберт.
Он ужинал с Джеком в столовой, пока Дэнди, Кейти, Уильям, миссис Гривз и я ели в кухне. Роберт появился в дверях с бокалом портвейна в одной руке и трубкой в другой. Джек шел следом, они оба уселись за кухонный стол. Миссис Гривз перетекла к печке. Уильям отправился за дровами, а потом встал с дровяной корзиной так, чтобы все слышать.
– Я приглашу мэра и олдерменов Солсбери, – сказал Роберт. – И дам тоже, да. Местных господ, мировых судей. Такого рода публику. Устроим для них настоящее гала-представление. Нам нужны будут хорошие кресла, – сказал он себе под нос. – Это днем. А утром дадим представление в деревне. Пенни за вход. Первое и последнее представление здесь, считайте, ваш первый выход. Потом отправимся в путь и начнем работать всерьез.
Я посмотрела на сидевших за столом и увидела на их сияющих лицах отражение моего собственного предвкушения. Мы все так долго упражнялись, так долго были тут заперты. Для Джека и Кейти зима была долгой и тоскливой. Но мы с Дэнди никогда прежде ничего подобного не переживали. Никогда так долго не жили под крышей. Никогда не проводили столько времени в одном месте. Никогда не спали в той же постели, в той же комнате целую зиму. Мне не терпелось двинуться дальше.
– Программа такая, – сказал Роберт, вытаскивая из кармана большую записную книжку в черной обложке с потрепанными углами.
Он перевернул страницу и раскурил трубку. Мы молча ждали.
– Парад-алле, – сказал он. – Это вы, девочки, в своих костюмах для полета и плащах. Меридон и Джек в бриджах, верхом на Снеге и Море.
Он прервался и взглянул на меня.
– Согласна выехать на арену на Море, Мэрри? Он будет отлично смотреться рядом со Снегом.
Я кивнула, и он продолжил:
– Следом – пони в полном облачении с бубенцами, а замыкают строй Моррис и Пролеска в одной упряжке.
– В первом отделении будут лошади, – сказал Роберт. – На это время сетку натягивать не станем.
Он взглянул на меня с улыбкой.
– Ну что ты так побледнела, глупая? Натянем в антракте.
Я почувствовала, как румянец возвращается на мои щеки.
