Доктор не стал возражать, вообще никак не реагировал. Словно их разделяла стеклянная стена, через которую не доносились слова.
— Речь не о том, что называется «убийство с целью ограбления». И вовсе не вор, застигнутый на месте преступления, убил Рене Жослена. Человек знал эту квартиру не хуже вас, знал привычки ее обитателей, знал, где что лежит. Он знал, что ваша жена и ее мать пошли в театр в тот вечер, а вы останетесь коротать время с тестем. Он знал, где вы живете, и, скорее всего, именно он позвонил вам домой, чтобы прислуга передала вам вызов на улицу Жюли. Вы согласны со мной?
— Да, это похоже на правду...
— Вы сами сказали, что Жослены редко приглашали гостей и что у них не было близких друзей.
— Я понимаю...
— Вы готовы поклясться, что не догадываетесь, о ком идет речь?
Уши доктора стали пунцовыми, а лицо приняло еще более усталое выражение.
— Извините меня, господин комиссар, но там ждут дети...
— Вы отказываетесь говорить?
— Если бы я мог сообщить вам что-то конкретное...
— Вы хотите сказать, что у вас есть какие-то неясные подозрения?
— Думайте, как вам угодно... Не забывайте, что моя теща только что перенесла страшный удар, а она человек очень эмоциональный, несмотря на то что умеет владеть своими эмоциями... — Он пошел к двери, ведущей в коридор. — Не сердитесь на меня...
Мегрэ не протянул ему руки, довольствовавшись лишь кивком, а неизвестно откуда появившаяся горничная проводила комиссара до входной двери.
Он был зол не только на молодого педиатра, но и на себя самого, ибо неправильно взялся за этот допрос.
Ведь Фабр был единственным членом этой семьи, который мог что-то сказать, а Мегрэ не сумел заставить его говорить.
Впрочем, нет! Одно он узнал: Фабр даже глазом не моргнул, когда комиссар упомянул о встрече его тещи и незнакомца в кафе. Доктор не удивился. Он также был спокоен, услышав, что Жослен встречался с тем же человеком в полумраке пивной.
Комиссар шел по тротуару в надежде поймать такси, но все они проходили мимо с опущенным флажком.
Дождик перешел в настоящий ливень, и по улице побежали мутные потоки.
Если этот мужчина по очереди встречался с Рене Жосленом и его женой...
Он попытался рассуждать логически, но у него не хватало доводов... А может быть, незнакомец встречался и с дочерью? Или с самим доктором Фабром? И почему вся семья старалась умолчать о существовании этого человека?
— Эй, такси.
Наконец показалась свободная машина, и он торопливо влез в нее.
— Поезжайте прямо...
Он еще не знал, куда поедет. Первой мыслью было вернуться на набережную Орфевр, в свой кабинет, запереться там и поворчать всласть. Интересно, нашел ли Лапуэнт что-нибудь новое? Ему казалось, хотя уверен он не был, что бывшая консьержка уехала из Парижа и жила не то в Шарантоне, не то в Центральном районе.
Шофер медленно вел машину, время от времени с любопытством поворачиваясь к клиенту.
— А куда ехать от светофора?
— Налево...
— Как угодно...
И внезапно Мегрэ решил:
— Отвезите меня на улицу Даро...
— Куда именно? Она длинная.
— Угол улицы Сен-Готар...
— Ясно...
Мегрэ исчерпывал одну возможность за другой. Ему пришлось вытащить записную книжку и найти девичью фамилию мадам Жослен — де Лансье... Он помнил, что ее отец был полковником в отставке.
— Простите мадам, сколько лет вы служите консьержкой в этом доме?
— Восемнадцать лет, господин хороший, а от этого моложе не становишься.
— Вы не знаете, где-то здесь поблизости жил полковник в отставке по фамилии Лансье с дочерью?
— Даже не слыхала...
Второй дом, третий... Первая консьержка — женщина средних лет, была слишком молода, вторая не помнила, а третьей было не больше тридцати.
— А номер дома не знаете?
— Нет. Знаю только, что где-то недалеко от улицы Сен-Готар.
— Спросите в доме напротив... Консьержке там не меньше семидесяти... Говорите погромче, она глуховата...
Ему пришлось почти кричать. Она покачала головой:
— Полковника не помню, у меня совсем памяти не стало. После того как муж попал под грузовик, я уже не та.
Мегрэ собирался продолжать поиски, но она окликнула его:
