— Ничего мудреного, а все-таки знаешь... За это я люблю. Шпалы мы подобьем.
— Пока собираешься, а там у тебя рельса пополам...
— Рельса?.. Ни-ни... А прошлый раз... Начальник пишет. Измерить кубатуру здания. А знаешь ли ты, что это такое кубатура?.. Это, брат... Измерил в точности... Тятенька, выпьем. Что нам?!. Сегодня мы пьем, а завтра на работу идем... Кто нам теперича указ, сами хозяева.
— Плохой ты хозяин,— вылезая из-за стола, проговорил Коренистов.— Хороший хозяин каждую гайку к месту приберет... Ты на меня не сердись... Я правду люблю говорить прямо в глаза.
— Я не сержусь, я, тятенька, не сержусь... Давай споем песенку.
И не дожидаясь согласия Коренистова, Степан, закинув нога на ногу, подбоченился и сипло запел, краснея от натуги:
А-х зачем эта но-о-чь
Ты-а-к была хараша-а,
Ни-е болела бы грудь,
Ни-е страдала душа-а.
Мария Петровна с Клавдией тихо беседовали у печи, отгороженной тонкой стенкой. Коренистов заглянул туда, проговорил:
— Мать, не пора ли домой?
— Тятенька, ночуйте! — отозвалась Клавдия. В голосе ее была просьба: — Далеко ведь идти-то, а время-то уж много.
— Верно, отец, давай ночуем... Я боюсь больно лесом ходить.
— Не люблю я ночевать в чужих людях.
— Ну, я-то ведь не чужая...— Клавдия взялась за лацканы отцовского пиджака, боязливо посматривая на Степана.
— Ну, ладно, коли... Только завтра чуть свет домой.
Клавдия поспешно приготовила родителям постель в уголке на полу. Пока Коренистов молился на сон грядущий в кухне, Степан дремал у стола.
Когда Коренистовы улеглись, Степан позвал Клавдию.
— Что? — спросила она, подходя к мужу.
— Не знаешь своих обязанностей,— вытягивая ногу, проговорил он.
Клавдия с трудом принялась стягивать с него сапоги. Распоясала рубаху и стащила брюки. Степан, пошатываясь, ушел на кровать.
Ночь Коренистову показалась вечностью. Ему не спалось. Он думал о своей будке, о своем участке.
— Мать,— прошептал он,— а вдруг там что-нибудь стрясется, а? И меня нет.
— Ну, чтой-то, отец, никто как бог.
— Бог-то бог, да и сам-то не будь плох.
— Ты ведь Родиону Мокеичу наказал.
— Наказал. В случае чего, мол, так ты позвони по телефону.
— А он знает куда по телефону-то говорить?
— Ну, неуж не знает... Я, поди, толком сказал ему, что в пролетную казарму второго отделения.
— Ну и позвонит... Спи-ка, давай, с богом.
Спустя несколько минут, Матвей вздрогнул.
— Ты чего, отец, приснилось тебе, что ли? Вдруг чего-то тебя дернуло.
— Какой грех, приснилось? Я еще и не начинал спать-то. Спину кто-то ужалил...
— Меня тоже все кусает кто-то.
— Клопы... Ишь, как сейчас напахнуло клопом. Ой!
Чтоб ты околел. Ну-ка, встань. Я спичку чиркну.
Матвей нащупал свой пиджак, достал спички и осветил постель...
— Смотри-ка, их какая прорва... Ну, сунуло меня остаться... Сроду в чужих людях не спал. Пришлось раз, и вот тебе...А Клавдейка-то со Степаном, спят как издохлые.
Матвей ворочался, вздыхал, чесался, творил молитвы, ругался. Ему казалось, что его положили в муравейник. Он несколько раз вставал, зажигал лампу. Мария Петровна уснула. Он позавидовал.
— Спит!.. Как колода, лежит.
Только когда в окнах забрезжило утро, Коренистов уснул.
Но вскоре его разбудили тихие шаги и возня. Он открыл глаза. Степан, посапывая носом, сонно ходил по комнате и собирался на работу. Он взял сапоги, осмотрел их и решительно направился в кухню. Коренистов слышал сердитый шопот Степана.
— Сапоги-то так и не вымыла.
— Позабыла, Степа.
— Позабыла?.. Вечно забываешь.
Послышались тихие удары и плачущий голос Клавдии:
— Ну что ты делаешь, Степа... Не хлещись, говорю я.
Коренистова ткнула под бок жена. Она лежала на спине с открытыми глазами.
— Он бьет ее, отец,— прошептала Мария Петровна,— бьет голенищем.
Коренистов кашлянул и встал. Из кухни вышел Степан.
— Что не спишь, тятенька? — улыбаясь, сказал он.
— Слушаю, как ты жену свою уму-разуму учишь.
Степан виновато усмехнулся и проговорил:
— Ну, чего я ей сделал. Я только спросил, что сапоги, мол, не вымыла.
— А я так сам всю жизнь сапоги свои мыл и чистил. А вот спроси-ка тещу-то, видала ли она от меня хоть один щелчок. Век прожили... А ты... Нынче за эту штуку не похвалят... Мать, вставай... одевайся, пойдем, пора.
