— Ах, ты!.. — задохнулась Маруся. — Твое счастье, что у меня сейчас сил нет, а то бы я тебе показала Кузькину мать.
— Как это нет сил? — удивился Митя. — А кто же будет меня веником охаживать? Это нечестно!
Силы нашлись, и Маруся вернула долг, с остервенением отхлестав его веничком.
— Эй, Машка, поосторожней! Ты отобьешь мне жизненно важные органы!
— Ничего-о, — злорадно протянула Маруся, работая веником, — за одного битого двух небитых дают.
— За битого кого? — уточнил Медведев.
— Кое-кого…
В моечной, после парилки, царила блаженная прохлада. И уже она терла его душистой мочалкой, скользя вслед за ней ладонью по смуглой гладкой коже.
В предбаннике, одеваясь, Маруся посетовала:
— Ну вот, обещал, что буду как новенькая. А из меня словно все кости вытащили — еле не ногах стою.
— Ничего, это приятная усталость. Сейчас напою тебя чаем, и уснешь как убитая.
— Ой, нет, Митя, ничего не хочу — только лечь…
В своей комнате она с наслаждением растянулась на прохладных простынях, воскрешая в памяти картинки банного приключения, когда дверь распахнулась и на пороге появился Митя, держа в руке дымящуюся чашку.
— Вот выпей сладкий чай с лимоном. После бани обязательно надо пить — организм потерял много жидкости.
— А почему говорят «спит без задних ног», как ты думаешь? — поинтересовалась Маруся, принимая чашку. — Какая здесь этимология?
Он присел на краешек кровати, глядя, как она усердно дует на обжигающий напиток.
— Ты хочешь, чтобы я остался?
— Да, — честно ответила Маруся.
А под утро, когда Митя ушел в свою комнату, она, уже засыпая, решила, что, раз уж ей на долю выпало такое вот однобокое счастье, не стоит омрачать его обидами и пустыми мечтами. Не можешь получить то, что хочешь, насладись тем, что имеешь.
Наслаждаться однобоким счастьем удалось еще два дня, до среды, когда состоялось открытие музея.
Все шло по заранее разработанному сценарию. Сначала Горюнова со свитой приветствовали дети — Марусины первоклашки. Пели песни, читали стихи и даже станцевали матросский танец. Настроение было задано.
Потом в фойе фабрики состоялся импровизированный митинг, основным и единственным докладчиком на котором стал Горюнов.
— Самое главное, — сказал он, — правильно выбрать направление, в котором предстоит двигаться. Наш приход в сельское хозяйство — это точный расчет. В данной отрасли сегодня практически нет конкурентов. И наша с вами задача не просто хорошо поработать на этом «непаханом поле», но и стать его собственниками.
Что для этого нужно, кроме самого главного — человеческого фактора? Три кита, на которых мы построим свое благополучие. Во-первых, инвестиции. И они у нас есть, благодаря прежде всего моему другу и партнеру Дмитрию Медведеву. Во-вторых, точно выдержанные технологические процессы, и, в-третьих, высококлассные сорта сельскохозяйственных культур и высокоэлитный скот.
Нашей визитной карточкой станут свиньи, да такие, каких здесь еще не видывали. А помогут нам в этом наши английские друзья и теперь тоже партнеры…
Он вклинился в толпящиеся за спиной «сопровождающие лица» и вывел на передний план двух невзрачных мужичков.
«И почему это по иностранцам, даже таким вот неказистым, сразу видно, что они именно иностранцы?» — подумала Маруся.
— Вот, прошу любить и жаловать! Сэмюэл Тренч и Эдвард Теннисон — лучшие свинари Туманного Альбиона. Жаль только, что по-нашему ни тпру ни ну, ни ку-ка-ре-ку.
«Свинари» глупо улыбались, как обычно улыбаются люди, сознавая, что речь идет именно о них, но ни слова не понимая на чужом языке.
— Это, конечно, наше упущение — не взяли с собой переводчика, вот они теперь и стоят, как два барана.
— А у нас есть свои переводчики, не хуже ваших, — сказал Крестниковский и поискал глазами Марусю.
А та ничего не видела и не слышала, стояла, прислонившись спиной к свежевыбеленной стене, и вспоминала минувшую ночь.
Она была совсем другая, эта ночь, не похожая на прежние, полная нежности, а не страсти.
О, Маруся знала цену этой нежности! И не потому, что имела богатый сексуальный опыт — отнюдь. А просто чувствовала, ощущала всем своим, существом, чем она отличается от мгновенного телесного порыва.
