Маруся оглянулась на сцену, но там уже никого не было. Она заспешила на улицу, увлекая за собой Крестниковского, и у самого выхода нос к носу столкнулась с Медведевым.
— Маша? — удивился тот. — Ты тоже здесь? Садись в машину, я завезу тебя в Новишки.
— Нет-нет, — отказалась Маруся. — Спасибо. Я поеду с Кузьмой…
Она так и сказала: «с Кузьмой» — без отчества.
— Ну что ж, — пожал плечами Медведев, — дело хозяйское. Была бы честь предложена…
Сухо кивнув, он направился к своей «ауди».
— Обиделся, — подмигнул Крестниковский.
— Да ну что вы, Кузьма Кузьмич! — удивилась Маруся. — Ему это совершенно безразлично!
Меховицы оказались большим красивым селом на высоком берегу Уводи, будто по заказу эффектно подсвеченным закатным мартовским солнцем. Любопытные жители повысыпали из домов, яростно лаяли разнокалиберные собачонки, и плыл над полем и лесом колокольный далекий звон — это уже из жажелевской церкви.
За околицей на возвышенности виднелось здание бывшей прядильной фабрики. Зияли пустотой оконные проемы, провалилась местами крыша, но мощные стены из старинного бордового кирпича, казалось, простоят еще не один век.
— А вот и моя Наташа! — сообщил Крестниковский, помогая Марусе выбраться из машины. — Сейчас я вас познакомлю.
По расчищенной среди сугробов тропинке к ним спешила невысокая полная женщина. И до того она была хороша, до того уместна на фоне идиллического сельского пейзажа, что все невольно повернулись в ее сторону, как подсолнухи к солнцу, оставив разговоры, залюбовавшись: рыжая коса короной, румянец во всю щеку, яркая шаль поверх дубленого полушубка, ладные белые валеночки.
Кузьма Кузьмич заторопился навстречу, взял жену под локоток, повел знакомить с приезжими.
— А вот это… — подвел напоследок к Марусе…
— А вот это и есть твоя царевна Несмеяна, — догадалась Наташа, протягивая маленькую крепкую ладонь и уже не отпуская от себя гостью.
— Это кто же здесь царевна? — заинтересовался Горюнов. — И почему Несмеяна? — Он подал руку, и Маруся вложила в нее свою ладонь. — Красивым женщинам пристало смеяться! — И, поднося к губам ее пальцы, сказал, обдавая их теплым дыханием: — И тот, кто этого добьется…
Он выразительно замолчал, и Маруся невольно улыбнулась.
— …по законам жанра просто обречен на победу! — лукаво закончил Горюнов.
Свита одобрительно загудела.
— Слушай, победитель! — Медведев постучал пальцем по циферблату своих часов. — Через час здесь будет совсем темно. Делом займись!
— Ну вот! — развел Горюнов руками. — Никакой личной жизни!
Поздним вечером, отпустив сопровождение, он остался у Крестниковских на ужин. Медведев с Машей тоже оказались в числе приглашенных.
Кузьма Кузьмич, изложив все свои обширные планы, был готов к любой реакции, но то, что услышал, повергло его, мягко говоря, в изумление.
— Мелко плаваете, уважаемый реформатор! — весело отмахнулся Горюнов. — Все, что вы здесь намечтали, конечно, замечательно, и в качестве первого шага мы это обязательно осуществим. Но в перспективе замесим тесто покруче!
— Это как же — покруче? — заволновался Крестниковский. — Здесь, Николай Андреевич, места заповедные, для промышленного производства никак не предназначенные! И я в этом деле вам не товарищ!
— О промышленном производстве и речи не идет. Мы, как говаривал вождь мирового пролетариата, пойдем другим путем. Возродим здесь ярмарки региональные, а там, глядишь, и всероссийские. Постоялый двор откроем для приезжих. Построим гостиницу европейского уровня. Создадим зону отдыха с охотой, с рыбалкой, с этими самыми заповедными местами. И, поверьте мне, именно это хозяйство даст нам основной доход, и славу, и известность. Это будет наша свинья-копилка, из которой, при необходимости, станем черпать и на образование, и на благоустройство, и на социальные нужды. Дом призрения для своих стариков поставим, да такой, что городские будут в очередь стоять. А мы примем, но уже за деньги. Картинную галерею, школу свою художественную для одаренных детей со всей России. Здесь же традиции какие богатейшие — Палех, Холуй!..
— Вы, Николай Андреевич, шахматами, случайно, не увлекаетесь? — лукаво осведомилась Наташа.
