Никто не ожидал от Атлаша таких слов, да и сам Аказ не мог предположить, что хитрый Атлаш так повернет свою речь. Теперь выходит, что Аказу деваться некуда. И выходит, что ярый недруг Аказа Атлаш сам предложил его в Большие лужавуи. «Это, конечно, хитрость не Атлаша, это Сююмбике его к своим рукам прибрать задумала. «Ну подожди, Атлаш,— подумал Аказ, поднимаясь на вершину холма,— я тебя сейчас обрадую». Он встал перед старейшинами, люди, зашумевшие при последних словах Атлаша, умолкли.
— Много лет я не видел вас, родные мои, и говорю вам: «Здравствуйте!»
— Будь здоров, Аказ!
— Живи сто лет!
— Старейшины просили меня принять тамгу Большого лужа- вуя, и я им дал согласие. А вы хотите ли?
— Тебя хотим, Аказ!
— Ты достойный сын Туги!
— Бери тамгу!
На вершину выскочил Сарвай и крикнул:
— Кто хочет Аказа — встаньте!
Как море, колыхнулась толпа, вставая.
— Спасибо за честь,— сказал Аказ и поклонился народу.
Сарвай выхватил из рук Атлаша саблю, поднес Аказу.
— Прости меня, старый Сарвай, но саблю я не приму. И званье бея не приму тоже. Мы Казани слово дали платить ясак и не
заводить свое войско. И скажите мне: разве мы не платим ясак?
— Платим!!
— Разве мы имеем войско?
— Нет войска!
— Стало быть, мы держим свое слово, и Казань пусть не притесняет нас. Под сапогом хана быть не хотим. Может, кто не так думает?
— Так думаем!
— Все так думаем!
— Все-е-е!
— А теперь гуляйте, песни пойте, пляшите. Пусть праздник сохи будет веселым!—сказал Аказ и спустился с холма.
К нему подошел Атлаш и, пожав руку, шепнул на ухо:
— Скоро жди гостью. Сююмбике сказала, что Эрви отпустит домой. Она сохранила ее для тебя, подругой своей сделала.
Аказ ничего не ответил, спустился вниз. Прошел мимо Пакмана, тот гневно сверкнул глазами, отвернулся.
На другой день Аказ снова собрал старейшин. Сказал им:
— У моего отца лужай небольшой был, и то забот ему хватало, а теперь вон сколько земли прибавилось. Надумал я три лужая создать.
— Я вот что хочу сказать вам,— как бы в лад Аказу произнес Атлаш.— Когда-то лужаи совсем маленькие были у нас. И то управлять ими было нелегко. А теперь мы на Аказа какую ношу взвалили! Сколько лужаев под его руку отдали! Теперь ему самому землю пахать будет некогда, скотину выхаживать как успеть? Теперь ему помогать надо. Подумайте как?
Молчат старики, поглядывают на богачей: что они скажут? А те уж обдумали давно, как с Аказом говорить.
— Принял ты званье бея или не принял — ты все равно бей,— сказал Атлаш.— И потому порядки бейские заводить надо. Дань с людей брать: хлебом, мясом, работой. Хорошо ли будет, если наш Большой лужавуй сам землю пахать будет, коров пасти, дом себе делать! Нехорошо! Ему о лужае думать будет некогда. Надо зерно Акубею давать, мясо давать, людей посылать, чтобы кудо новое построить, девок пригнать, чтобы коноплю толкли. Да мало ли на что ему работники понадобятся? Правильно я говорю старики?
Старики согласно кивают головами. Атлаш ухмыляется и думает про себя: «Раньше Аказ бедных защищал. Теперь его самого на их спину посадим. На лужавуя глядя, и мы бейские порядки заведем. Хорошо будем жить, хорошо!»
Аказ сказал старикам:
— Не о дани сейчас речь. А земли у меня, верно,— много. Если обрабатывать ее поможете, спасибо скажу. И дом новый построить
гоже, пожалуй, надо. Когда уедете отсюда, от каждого илема людей пришлите.
Через неделю пришло в Нуженал много плотников.
Сперва Аказ велел им рубить срубы, потом ставить эти срубы на мох, чтобы меж бревен не оставалось ни единой щелки. Этому научился он у русских.
Сделали избу с сенями, с крыльцом, с полами, полатями и по толками. На окна натянули бычьи пузыри. Потом вокруг двора отгрохали из толстенных бревен забор с башенками и дубовыми воротами на глухом запоре.
В середине лета плотники разошлись по домам, и Аказ надеялся, что скоро они вернутся, чтобы построить еще клети да амбары.
