Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 134
Капитал симпатий к Маргарите, несмотря ни на что, ничуть не уменьшился, как показывают следующие два стихотворения, записанные Летуалем через несколько недель после ее возвращения. Первое — текст из двадцати двух стихотворных строк, написанный неолатинским поэтом Беркли и немедленно переведенный на французский:
Второе, написанное Барнабе Бриссоном и тоже существующее на двух языках, включает некоторую тяжеловесную игру слов — «На обращенное имя [анаграмму] Маргариты де Валуа: Добродетель сохраняет друга» [Marguerite de Valois: Vertu garde l'ami]; поэт славит добродетель королевы, ее единственную опору в трудный период:
Однако сочувствие королеве вскоре уступило место более откровенному любопытству и даже некоторому неодобрению, которое вызывали как образ жизни Маргариты, так и ее нерушимая дружба с королем. Об этом свидетельствует «четверостишие, составленное какими-то клепотниками» и вскоре приклеенное к ее особняку, бывшей резиденции епископов Сансских:
В последующие четыре года слухи о делах и жестах королевы Маргариты почти не прекращались. Убийство Сен-Жюльена Дата, тяжба с графом Оверньским, передача ее владений в дар дофину, строительство отеля Августинцев — все это давало пасквилянтам поводы взяться за перо. В 1607 г. по столице ходил памфлет, написанный «неким забавником […], совершившим путешествие в ад и встретившим там много знакомых». Екатерина Медичи обсуждает там с чертом «завещание Королевы Маргариты, каковым последняя делает г-на Дофина наследником. […] "Думаю, она предпочла гарантированное спокойствие глупому упорству, и хорошо сделала"», — говорит королева-мать, имея в виду долгое оверньское затворничество дочери. Потом она беседует с дядей, папой Климентом VII, который советует ей не вмешиваться и дать возможность Маргарите тратить государственные деньги: «Позвольте своей доброй дочери ходить по тюрьмам, по больницам, по приютам, искупая все наши и ее грехи…» Мимоходом автор задевает честь обеих женщин: он приписывает детям Екатерины другого отца, не Генриха II, и намекает, что Маргарита не всегда была мудрой, «найдя в свое время весьма приятным» управляющего делами господ Лотарингцев[632].
В тот же период начал циркулировать и самый злобный текст, когда-либо направленный против королевы, — «Сатирический развод»[633], на котором мы остановимся подробней ввиду его важности для формирования легенды. Сюжет его прост. Здесь берет слово Генрих IV и обнародует манифест, составленный им, чтобы пресечь злословие тех, кто все еще осуждает его за развод: истинная причина, побудившая его так поступить, — стыд, который он в конечном счете испытал из-за чудовищной похотливости жены. Карл IX верно сказал, — напоминает он, — «что отдал свою Марго в жены не только королю Наваррскому, но всем еретикам своего королевства»: эта фраза взята непосредственно из «Пробуждающего французов». «О слишком верное пророчество!» — восклицает Генрих, после чего сокрушается, что его супруга не довольствовалась гугенотами. «Ведь во всей Франции не было людей такого рода и звания, с какими эта развратница не утоляла бы свою похоть; для ее сладострастия не имело значения ничто — ни возраст, ни положение, ни происхождение, лишь бы она насыщала и удовлетворяла свои аппетиты, и так с одиннадцатилетнего возраста по сей день, не отказывая никому».
