Фегрант не шевелился.
– Они нас использовали! – раздувая ноздри, сказал Буйвол. – Они играли! Нашими жизнями! Делали ставки!
– Мы же знали, на что идем, – рассудительно сказал Малыш. – Знали, что нас могут убить.
Боком, осторожно, подошла женщина, которую Фегрант посылал за деньгами, бросила на траву тяжелый сверток, опустилась на колени рядом со стариком, мягко тронула его, и гневно повернулась к Буйволу, словно собиралась что-то ему сказать, глянула остро, жгуче. Но тут старик шевельнулся, застонал, и женщина, забыв о бойцах, наклонилась к нему, забормотала что-то успокоительное, стала утирать кровь А Буйвол почувствовал себя неуютно. Злость разом улетучилась, сделалось невыносимо стыдно, он потупился, чувствуя, как горит лицо, и буркнул:
– Ладно… Пошли отсюда…
Он выхватил мятое письмо из рук Малыша, бросил его около Фегранта. Резко наклонившись, подобрал увесистый сверток, убрал в сумку. Выдернул меч из земли, пучком травы обтер клинок, сунул в ножны. Хмуро посмотрел на старика и ухаживающую за ним женщину. Сказал ей, чувствуя свою вину, и сердясь на себя за это:
– Я не хотел… Он не должен был так поступать… – и, резко развернувшись, пошел прочь.
Малыш осмотрелся.
Через открытые ворота был виден уголок парка – тенистые аллеи, арки беседок, крохотное озерцо, брызжущий радугой фонтан. Виднелась и часть дома причудливой архитектуры. По двору волоча хвосты, словно мантии, важно расхаживали надутые павлины.
А снаружи, по другую сторону глухого забора беспорядочно лежали тела, суетились женщины, слышались стоны и ругательства. Ветер гнал по дороге мусор, а бурая земля пила кровь.
– Честно говоря, – сказал Малыш, ни к кому особенно не адресуясь, – мне тоже не по душе подобные споры.
Беречь деньги друзья не умели. Да и не любили.
Они сняли лучший номер в самой дорогой гостинице Старого Города и сразу же заказали бочонок вина и восемь порций тушеной баранины. Потом они потребовали принести пива и кровяной колбасы. А уже ближе к ночи пили самогон и закусывали непрожаренной свининой.
Двери их трехкомнатного номера были открыты весь день и всю ночь. И друзья перезнакомились с кучей народа. То и дело на пороге появлялся кто-то новый, громко представлялся, и тут же получал из рук Буйвола кружку с хмельным напитком.
Веселились как могли. Споив кого-то из гостей, заставили его танцевать на стуле. Кто-то пытался петь, одновременно уговаривая окружающих поддержать его. Малыш, уперев лук в живот, дергал тетиву, пытаясь наигрывать несложные мелодии. Буйвол, завязав глаза, рубил мечом колбасу, подвешенную к потолку. Потом откуда-то появились женщины, и стало еще веселей.
Гости разошлись под утро. Они долго пьяно прощались, тискали руки Малыша и Буйвола, что-то говорили безостановочно, и их голоса сливались в ровный невнятный гул.
Потом стало тихо.
Буйвол очнулся первый.
Заглядывающее в окно солнце слепило его, и он, продолжая спать, повернулся на другой бок, уткнувшись носом в плечо Малыша.
От плеча чем-то приятно пахло.
Пахло совсем не Малышом.
И плечо было какое-то странное – мягкое, округлое.
Женское…
Буйвол открыл один глаз.
Маленькое пятнышко на белой коже. Родинка.
Он шевельнулся, отодвинулся, пытаясь разглядеть больше. И вспомнил эту родинку.
Потом вспомнил и все остальное.
– Айхия, – тихонько позвал он и осекся.
Нет, конечно же это не она. Откуда бы?..
Он спустил ноги на пол, посидел, приходя в чувство, собираясь с мыслями. Голова кружилась, подташнивало.
Встав, он на цыпочках обошел кровать, заглянул в лицо спящей девушке.
Нет, конечно же не она. Хотя глаза очень похожи. И губы.
Но лицо совсем другое – кожа белая, нос вздернут. Волосы светлей.
Ничего общего.
И что на него вчера нашло?
Или это был сон?
Буйвол огляделся.
На полу, раскинув ноги, лежал кто-то из вчерашних гостей, не рассчитавший своих сил. Над столом, заваленном объедками, вились мухи. По всей комнате валялись какие-то тряпки. Одежда? По углам раскатились бутылки и бочонки, остро блестели осколки стекла. К светильнику под потолком была привязана веревка с огрызком колбасы. Какая-то подозрительная лужа растеклась возле окна.
