Стрела шла точно через намеченные точки.
Пронзённые светлячки гасли.
Малыш, подавив крик радости, вскинул лук над головой. Зрители подались вперед.
Камень вылетел из судорожно стиснутых пальцев толстяка, с глухим стуком ударился о стену. Переломившаяся стрела отскочила в сторону. Арчинетег выругался, зло сплюнул под ноги. Толстяк, всхлипнув, стал оседать на землю. Руки он так и держал над головой…
– Все, как должно было быть, – сказал довольный Буйвол, обернувшись к своему спутнику. Тот удивленно покачал головой:
– Отличный выстрел! Ни за что бы не поверил, если б сам не увидел! Своими глазами!
– Ну так что, Малыш тоже в деле?
– Да! Конечно! Я рад, что нашел вас…
Зрители восторженно кричали. Растрепанный мужичок подскочил к Малышу, обнял его, стиснул, приподнял:
– Вот это да! Вот это да! Да кто ты такой, парень? А?!
– Меня зовут Малыш. – Лучник улыбался, пытаясь высвободится из крепких объятий. Его обступили, разглядывали, ему высказывали восхищение.
– Малыш! Хорошее имя!
– Рад, что вам нравится.
– Ну-ка, отпустите его. – На сгрудившихся зевак легла тень. Какой-то здоровяк надвинулся на толпу, загородив солнце.
– А это Буйвол, – представил друга Малыш. – Обычно мы работаем вместе.
Люди притихли, уважительно разглядывая широкоплечего мечника. На нем не было доспехов, на простом кожаном ремне висели обычные деревянные ножны. И меч, если судить по рукояти, обмотанной полоской кожи, был самый обыкновенный. Но сразу чувствовалось – это настоящий воин, боец, каких мало на свете.
– Сколько ты заработал? – спросил Буйвол у товарища.
– Шестьдесят монет.
– Неплохо. Но пока ты тут развлекался, я нашел кое-что получше.
– Что?
– Триста золотых.
Малыш присвистнул. Окинул взглядом человека, с которым подошел Буйвол. Оценил и одежду, и манеру держаться. Понял, что это не какой-то торговец. Это кто-то гораздо более знатный. Слегка поклонившись незнакомцу, Малыш сказал:
– Сейчас я заберу свои деньги. А потом мы поговорим.
Недовольный Арчинетег уже возвращался с кошельком в руке. Позади, путаясь в полах цветастого халата, ковылял еще не совсем опомнившийся толстяк. Высокородный воин, хмуро покосившись на притихших зевак, отдал Малышу выигрыш, сломанную стрелу и камень.
– Вот. Твоя взяла.
– А вторая часть нашего уговора? – спросил лучник.
– О чем ты?
– О том, чтобы голым влезть на виселицу и прокричать имя.
– Но ведь мы договаривались, что это сделаешь ты. Если проиграешь.
– Да? – Малыш притворился удивленным. – Неужели такой высокородный воин пытается меня обжулить? А как же данное слово?
– Я должен тебе лишь деньги! – Арчинетег побагровел. – И я отдал их тебе!
– Да. Отдал. Осталась самая малость. Раздеться и влезть на виселицу. Или же влезть на виселицу и там раздеться. Выбирай.
– Да ты!.. – Арчинетег схватился за меч, но Буйвол опередил его. Острие клинка ткнулось высокородному воину под подбородок.
– Даже не думай, – сказал Буйвол.
Зеваки пятились.
– Вы, двое! – лицо Арчинетега исказила гримаса бешенства. – Да знаете ли вы, кто я? – Он задыхался от ярости. – Да от вас ничего не останется! С кем связались!
– А ты знаешь кто я? – вдруг подал голос человек, пришедший вместе с Буйволом, стоящий за его спиной, словно прячась.
Арчинетег поднял на него глаза. Вгляделся в лицо. Узнал, смутился. Опустил взгляд. Прошептал:
– Да.
– Так вот – эти люди работают на меня. И если я узнаю, что ты перешел им дорогу… – в тихом голосе слышалась угроза. – Перешел дорогу мне…
Малыш и Буйвол переглянулись. Малыш вопросительно вздернул бровь, Буйвол чуть пожал плечами.
– Но я спорил только на деньги… – Арчинетег поник. – А сейчас они требуют от меня невозможного.
– Это ваши дела. Договаривайтесь сами.
Буйвол убрал меч. Арчинетег обвел взглядом лица противников, посмотрел в сторону зевак, понял, что поддержки ни от кого не будет. Предложил неуверенно, просительно:
– Я заплачу. В три раза больше.
– Нет, – Малыш покачал головой.
– В пять раз! Это триста монет!
Буйвол почесал переносицу, хмыкнул, толкнул товарища в бок. Но Малыш не соглашался:
– Лезь на виселицу, пока народ не разошелся.
– Я отдам все, что у меня есть! Вот! – Арчинетег достал кошель, протянул на ладони. – Пятьсот монет!
