Мутная пелена, словно густая паутина, заволокла небо. Тусклое пятно попавшей в тенета луны колыхалось над черной полосой леса. Звезд не было видно.
Айхия объявила, что каша готова. Потянулись к котлу руки с медными мисками и деревянными тарелками. Застучал черпак. Сначала еду передали бойцам. Потом к трапезе приступили все остальные. Стихли разговоры, только слышалось сопение и чавканье. И шепот двух воинов:
– … верный способ обмануть судьбу – покончить с собой. Но я так не могу.
– Значит, ты не отступился?
– Нет.
– И что ты задумал?
– Увидишь.
– Ты уверен, что поступаешь верно?
– Да… Теперь я всё продумал. Всё должно получится. Я отберу у Локайоха то, что так ему необходимо. И тогда наконец-то всё закончится. Можно будет спокойно жить и ни о чем не думать.
– И жил бы себе спокойно. Но ты сам себя этим мучаешь.
– Скоро… Совсем скоро… Отступиться я уже не могу. Не могу сдаться.
– Ты упрям.
– Как осел?
– Еще упрямей. Еще хуже…
Айхия присела рядом с Буйволом, спросила:
– Вкусно?
– Да, – ответил он, хотя совсем не чувствовал вкуса. – Очень.
– Завтра я сделаю гуляш, – пообещала девушка.
– Завтра мы будем в городе, – заметил один из крестьян.
– Когда именно? – посмотрел на него Малыш.
– Примерно в это же время. Поздним вечером.
– Еще целый день, – вздохнул Буйвол. – А потом надо будет идти к храму. Мне не терпится…
– Что же такое ты задумал? – искоса, прищурясь, глянул на друга Малыш.
Лошади вдруг тревожно заржали, забили копытами. Зазвенела сбруя, заскрипел снег под полозьями стронувшихся саней. Люди, забыв о еде, вскочили, вытянулись.
– Волки!
Крестьяне мгновенно расхватали пылающие головни – от костра осталась лишь черная, вытаявшая в снегу яма, на дне которой рдели угли. Кому не хватило огня – бежали к другим кострам.
Цепочка зеленых глаз, двигающаяся от леса, вроде бы приостановилась.
Загудел воздух – люди, крича, размахивали головнями, рисуя в ночи пылающие, брызжущие искрами петли. Взвились в небо горящие поленья, прочертили огненные дуги, упали в снег, зашипели, чуть-чуть не долетев до замершей линии едва различимых теней.
В стороне раздался долгий жуткий вой, и волчья цепь распалась.
– Они не отступятся, – сказал Малыш, перебирая стрелы в колчане. Буйвол вытащил легкий меч из деревянных ножен, для пробы махнул им пару раз. Покачал головой, швырнул на сани, взялся за свой топор.
– Тем хуже для них.
Крестьяне собирались небольшими группами – по-трое, по-четверо. Лошади, связанные меж собой, дрожали, взбрыкивали, лягались, попадали копытами по оглоблям, по передкам саней.
Айхия кидала хворост в ямы гаснущих костров. Хатук, подобрав брошенный Буйволом меч, встал рядом с бойцами. Ему было жарко, но он дрожал.
– Стрел мало, – сказал, сожалея, Малыш. И отпустил натянутую тетиву.
Визг зверя потонул в рычании. Волки набросились на раненного товарища, в одно мгновение растерзали его. И вновь разбежались в стороны, снова двинулись к лошадям, к людям. Огонь гас, и волки чувствовали себя всё уверенней. Они двигались полукругом, охватывая обоз с флангов. Далеко в стороне звучал вой, и люди не сомневались, что это вожак, держась на безопасном расстоянии, управляет своей стаей.
Крестьяне швыряли в сторону волков гаснущие бесполезные головешки, брались за отточенные рогатины и топоры.
Теперь понимали все – без схватки не обойдется. Волки так просто не уйдут.
Малыш выпустил еще две стрелы, оба раза попал. Но слишком мало оставалось в колчане стрел. И лучник выжидал, решив стрелять лишь в тех зверей, что бросятся на него.
Долго ждать не пришлось.
Возле леса взвыл вожак, и в ту же секунду волки атаковали. Они напали всем скопом, одновременно – словно волна накатилась. Сколько их было – никто не считал.
Малыш за секунду подстрелил трех волков. Четвертого встретил топором Буйвол.
Лошади совсем обезумели, мотали головами, роняя пену, ржали, били копытами. Трещали оглобли, лопалась сбруя. Сбитые санями, упали два человека. Тут же несколько волков набросились на них, и полетели в стороны клочья шуб, с треском разошлись швы, но подскочили крестьяне с длинными отточенными жердями, опрокинули зверей, вспороли им животы.
