– К ночи будем на месте. – Шуст встал в санях, вытянул шею, разглядывая окрестности.
– Наконец-то выбрались к людям, – сказал Малыш. – В места, где всегда можно найти холодное пиво и горячее мясо.
– И где нужны деньги, – заметил Буйвол.
– Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.
– Как обычно? – усмехнулся Буйвол.
Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.
Крестьяне оживились. Послышались шутки, кто-то запел. Лошади, почуяв настроение хозяев, веселей потянули возы.
– Доберемся до города, а там еще три дня пути, – сказал Буйвол. – А то и больше. Дождется ли нас Шалрой?
– Дождется ли нас Чет Весельчак? – ухмыльнулся Малыш. – Ведь за его голову обещают восемь тысяч монет. Как бы кто-нибудь другой не украл такую ценность.
– Я сам хочу убить его, – сказал Хатук.
Айхия сидела на краю саней, свесив ноги. Она смотрела, как бежит под ногами земля, как под полозьями снег превращается в лед. Услышав слова паренька, она подняла голову, укоряюще на него посмотрела.
– Что? – Хатук почувствовал ее взгляд, повернулся. – Почему ты так смотришь?
– Если ты убьешь человека, то станешь другим, – сказала девушка. – Ты изменишься. А я не хочу этого.
– Она права, – сказал, помолчал, Буйвол. – Если ты убьешь одного человека, то рано или поздно убьешь и другого. Так бывает всегда.
– Почему?
– Не знаю, – Буйвол пожал печами. – Не знаю…
Воз подпрыгнул, скатившись на лед Великой Реки. Айхия не удержалась на краю, опрокинулась в сани, повалилась на Буйвола. Воин подхватил девушку, прижал к себе, обнял крепко.
Малыш и Хатук переглянулись, весело подмигнули друг другу.
Привстав, возница хлестнул лошадь вожжами, пронзительно свистнул. И сани рванулись, ветер ударил в лица, солнце раскрасило радугой взметнувшуюся снежную пыль. Стремительно заскользил назад берег, обозначенный холмами сугробов и голыми прутиками редких кустов.
– Йа-ха! – прокричал Малыш, и возница повернулся к нему, подмигнул, закрутил над головой вожжи.
Обоз распался на отдельные возы. Места на льду хватало всем. И лошади неслись наперегонки, подгоняемые азартными выкриками и посвистом крестьян.
Лесных жителей дурманило раздолье.
Башни Старого Города были видны издалека. Они словно парили между небом и землей. Солнце уже опускалось к горизонту, из-за серебрящихся облаков, похожих на сугробы, лились вниз потоки света, и казалось что башни – это черные тени солнечных лучей.
Бежали берега, мелькали перелески и деревеньки, а башни всё так же маячили далеко впереди – они словно бы отступали, держа дистанцию.
И только под самый вечер они стали стремительно расти.
Город приближался.
Они остановились под горой, где вмёрзли в лёд огромные баржи, использующиеся в зимний период как дешевые склады и гостиницы. На высоком берегу уже загорались желтые огни, рассыпались, обозначая причудливый узор улиц. На самом обрыве уперлась в небо острыми зубцами черная крепостная стена.
– Заночуем здесь? – спросил Малыш у Буйвола, выбираясь из саней.
– Почему бы нет? – Буйвол стряхивал с себя солому.
– Хочется чего-то более уютного.
– Тогда тебе надо было остаться у глухого Тека.
– Разве там было уютно?
– А разве нет?
– Ну, если сравнивать с этой баржей… может ты и прав…
Шуст, как старший обоза, ушел договариваться насчет ночлега. Разговор был недолгий – через несколько минут он перегнулся через борт баржи, махнул рукой и прокричал:
– Заводи!
Крестьяне зашевелились, повели своих лошадей к широким обледенелым сходням. Дощатый помост дрожал и прогибался, когда по нему поднимались тяжелые возы. Хозяин баржи, коротконогий толстяк с моряцкой повязкой на голове, волнуясь, бегал вокруг саней и все причитал:
– Осторожнее!.. Потихоньку, потихоньку… Не напирай! Тише! Не спешите, все поспеете!..
Наверху лошадей выпрягли. Сани оставили под открытым небом, а лошадей увели в трюм. Кают хватило не всем, впрочем, многие крестьяне и не собирались спать в помещении. Они остались со своими товарами, забрались на возы, закутались в шубы, заползли под солому. Они здорово устали в пути, и теперь собирались как следует отдохнуть.
