Озлобившийся Ромистан Одноглазый подхватил с земли легкий меч с прямым узким клинком и бросился навстречу появившемуся из-за деревьев врагу. Ромистан думал о той, что так долго не отпускала его на охоту. Он хотел стать мужчиной, настоящим бойцом. Как Ночные Охотники. А стал уродом.
Ромистан хотел умереть.
И он умер, налетев на клинок Буйвола…
Немой Туаес, сторожащий южные окна, увидел, как свалился Толстый Миатас, и понял, что сторожить уже нечего. Он бросился на помощь толстяку, еще не совсем понимая, где опасность. А когда понял, было поздно.
На этот раз Малыш выпустил только одну стрелу…
Пламя с гудением рвалось в небо. Ветер рассыпал по лесу искры. Листва ближайших деревьев корчилась от палящего жара, и бежал по траве огонь…
Длинная узкая комната, похожая на гроб, была охвачена пламенем. Пылал потолок, струились огнем стены, тлели, наполняя комнату удушливым дымом, травы на полу. Корчились, словно ожив, чучела и мумии. Что-то сыпалось, падало, рушилось. Переполошившиеся тени метались по комнате – мрак пытался найти выход из своего векового убежища, вдруг ставшего ловушкой.
Истекающая кровью ведьма, затаив дыхание, не чувствуя жара, забыв о боли, стояла на коленях перед изрубленной топором палача плахой и зачарованно смотрела в магическую сферу.
Она видела там запретное – собственную судьбу.
Она словно заново проживала всю свою жизнь.
До этого дня. До самой смерти.
Теперь ведьма знала – богам нужна сфера.
…Буйвол, не найдя больше противников, остановился, повернувшись спиной к пожару, опустил меч. Только сейчас почувствовал, что ранен. Осмотрел рассеченную арбалетной стрелой кожу, вспомнил, что когда-то едва не умер от подобной царапины. Так же вспомнил и бесследно пропавшую ведьму, что могла наговором остановить кровь.
Позади хрустнула ветка. Буйвол подумал, что это Малыш и сказал:
– Меня слегка зацепили.
– Воры!
Это был не Малыш.
– Бандиты! Я научу вас меня уважать! Я покажу, кто здесь хозяин!
Буйвол повернул голову. И увидел наставленный на него арбалет. Потом он увидел глаза. Бешеные глаза. Безумные. Злобные. Налившиеся кровью.
Глаза настоящего врага.
И взведённый арбалет.
В четырех шагах.
– Мы не хотели никого убивать, – осторожно сказал Буйвол, ощущая холодок меж лопаток. В том самом месте, куда воткнется железная стрела. – Мы здесь по делу… – Он немного повернул правую ступню, перенес вес тела на правую ногу.
– Вор! – скрежетал зубами арбалетчик, ничего не слыша, не желая слышать. – На колени!
– Что?
– На колени! – палец дергался на крючке спуска.
Всего четыре шага.
– Хорошо… – Буйвол стал медленно приседать, пытаясь сдержать вскипающее бешенство.
Красные глаза следили за ним.
И арбалет тоже.
Спина совсем занемела.
– На колени!
Буйвол замер в неудобной позе, так и не коснувшись коленями земли. Сказал негромко, но твердо:
– Нет.
– Вор! – рявкнул голос, и Буйвол, уже не сдерживаясь, целиком отдавшись ярости, зарычал, скрутился корпусом, взметнул меч наискось.
Стрела арбалета ударила точно в клинок.
Лопнула сталь. Брызнула острыми осколками.
Руки словно опустели. Полегчали.
Буйвол рванулся к врагу, не разобрав, что случилось. Взмахнул мечом.
А клинка не оказалось.
Но враг падал, выронив из рук оружие и закатывая кроваво-красные глаза. Меж лопаток у него торчала стрела.
А через мгновение Буйвол услышал треск за спиной и повернулся лицом к новой опасности.
Сквозь окутанные дымом кусты ломился настоящий великан. Он мало походил на человека – всклокоченный, закопченный, перемазанный кровью – своей ли, чужой ли…
Крост Медвежатник сторожил восточную сторону дома. Ему казалось, что за окнами в сумраке ходит серая тень, и он расстрелял свои стрелы еще до того, как огонь охватил весь дом. А когда из черных окон вырвалось пламя, и крыша рухнула внутрь сруба, он понял, что сторожить уже незачем и пошел к товарищам. Но нашел только их трупы. А потом он увидел, как от стрелы, предательски пущенной в спину, погиб старый верный друг Теолот.
Крост Медвежатник, похожий на разъяренного медведя, ломился сквозь кусты, забыв об оружии, собираясь раздавить врагов голыми руками.
Буйвол отшвырнул бесполезный обломок меча, и, пригнувшись, втянув голову в плечи, шагнул навстречу великану. Ярость требовала выхода.
