— Какое вам дело? Какое дело Гэвину?
Уайлд не видел причин отмалчиваться:
— Пропал Крах Мейнард.
— Что значит «пропал»? Погодите, так вот почему эта запись попала на экран?
Уайлд не ответил.
— И вы что — думаете, что я имею к этому отношение? Все вы?
— А вы имеете к этому отношение?
— Да, конечно, я держу Краха Мейнарда у себя дома. Между прочим, эту семью охраняет Гэвин. Сколько там у него людей с оружием?
Верно подмечено, подумал Уайлд.
— Как вы меня нашли?
— Когда, сейчас? Один мой приятель вхож в поместье Мейнардов. Кстати, кто придумал назвать это место Мейнард-Мэнор? Это же невероятное, даже неприличное хвастовство. То есть, если вам нужны доказательства, что богачи чересчур богаты, я бы предложил в первую очередь взглянуть на это поместье. В любом случае вас там заметил мой приятель.
— А вы были неподалеку?
— Мне нужно было с вами увидеться.
— Чтобы отвезти меня в тюрьму?
— Да.
— В половине двенадцатого мне нужно быть у Мейнардов.
— Это ненадолго. Слышал, Хестер беседовала с Эрни Поплином.
— Как вижу, Саул, вы много чего слышите.
— Это точно. Предположу, что теперь Хестер ему верит.
Уайлд сменил тему разговора:
— Тем вечером, в баре гостиницы «Шератон», почему вы так интересовались Наоми Пайн?
— Меня интересовала не она, а Крах Мейнард.
— И сейчас он пропал.
— Я говорил вам, что у Мейнардов есть компромат. Но вы мне не поверили.
— И теперь этот компромат крутят по телевизору.
— Ага, я смотрел новости, — сказал Штраус. — И видел реакцию. Всем плевать, что Эггерс поцеловал несовершеннолетнюю девочку. Разве что кроме тех, кто и так не стал бы за него голосовать.
Они проехали по мосту Таппан-Зи и направились на север, вдоль Гудзона. Если Штраус не шутил насчет «тюрьмы», Уайлд прекрасно представлял, куда его везут.
— Синг-Синг? — спросил он.
— Да.
— Почему?
— Хочу, чтобы вы увидели все своими глазами, Уайлд. Хочу, чтобы вы все поняли.
Исправительное учреждение Синг-Синг (меньше часа езды от Манхэттена) — одна из самых известных тюрем на свете. Построенная в первой половине девятнадцатого века, эта тюрьма пряталась на самом видном месте. Пассажиры, регулярно совершающие поездки на «Метро-Норт» до Центрального вокзала Нью-Йорка, всякий раз проезжают мимо Синг-Синга. С Гудзона можно рассмотреть само здание тюрьмы, расположенное на завидном участке земли с видом на реку. В Синг-Синге находится печально известный электрический стул Олд Спарки, на котором приняли смерть более шестисот человек, включая предполагаемых советских шпионов Юлиуса и Этель Розенбергов, казненных в 1953 году. Говорят, что Юлиус первым сел на электрический стул, и смерть его была быстрой. Затем к этому же стулу подвели Этель — страшно подумать, что она чувствовала в тот момент, — но ее казнь прошла не так гладко. Свидетели утверждают, что смерть наступила лишь после нескольких попыток. Что сердце ее, несмотря на электрические разряды, продолжало биться, даже когда от головы пошел дым.
Уайлд понять не мог, зачем Саул Штраус везет его в Синг-Синг.
Штраус остановился на тюремной парковке для посетителей и заглушил мотор.
— Пойдемте. Это ненадолго.
Похоже, Саул подергал за нужные веревочки, поскольку они с Уайлдом быстро оказались в самом начале очереди. Вывернули карманы и прошли через арочный металлоискатель. Зал для посетителей выглядел как школьная столовая на стероидах. Столы и стулья, никаких стеклянных перегородок с телефонными трубками, как показывают по телевизору. Заключенные в открытую обнимались с любимыми, и никто им не мешал. Уайлд ожидал увидеть здесь жен, подруг, родителей, братьев и сестер, но посетителями по большей части были семьи с маленькими детьми. В зале было полно детей. Некоторые проводили время в пестром «семейном уголке», похожем на комнату в детском саду, с настольными играми, детскими книжками, игрушками и материалами для поделок. Некоторые выходили во двор и проводили время на детской площадке.
Охранники проводили Штрауса и Уайлда к столику в четвертом ряду, возле двери для арестантов. Им велели сесть и не вставать, пока к ним не подойдет заключенный. Уайлд хотел было уточнить подробности, но решил: раз уж дело зашло так далеко, пусть Штраус играет свою роль до конца. Что-то зажужжало. Дверь, ведущая в тюрьму, отъехала вбок. Из нее хлынул поток заключенных. Все бросились к своим семьям. Уайлд взглянул на Штрауса.
