Мне нужно было отвезти Андреа к Тётушке Би. Она была жуткой стервой, но лучше иметь дело с ней, чем с Карраном.
Я наклонилась к Андреа.
— Я отнесу тебя в стаю гиен.
Глаза бедняжки расширились. Она дрожала и стонала.
— Нет. Не могу.
— Не спорь. У нас нет выхода.
Я протиснула руки под нее, и они намокли от лимфы. В нос ударил резкий запах мочи. Андреа, вероятно, весила около ста тридцати фунтов. Я сжала зубы и рывком подняла её, а она вцепилась в меня своими деформированными руками.
Боже, какая тяжелая!
Я направилась к двери хранилища.
В детстве отец заставлял меня пробегать изнурительные марафоны с тяжелым рюкзаком за спиной. Тогда меня заставляла двигаться только мысль о том, что в конце боль прекратится. И теперь я так же бормотала это себе под нос, медленно взбираясь по ступеням. Боль — это хорошо. Боль прекратится. Каждая минута задержки подталкивала Андреа все ближе к смерти.
Я уложила ее в тележку.
— Джули? — прошептала я.
— Мальчик. Мальчик-шаман. Забрал Джули.
Её голос утонул в булькающих звуках.
Черт тебя раздери, Рэд. По меньшей мере, ривы не разыщут Джули без монисто.
— Подожди меня. Не умирай.
Я бегом — через ступеньку — вернулась назад. Дерек все еще был в отключке. Я потрясла его.
— Просыпайся!
Оборотень попытался сквозь сон схватить меня зубами, клыки оцарапали руку, но в следующее мгновение он уже вскочил на ноги, поскуливая от смущения.
— Не переживай. Помощь нужна.
Дерек проследовал за мной, но застыл на полпути, выгнув спину и вздыбив шерсть, и раскатисто зарычал.
— Ну пожалуйста. Знаю, пахнет странно, но мне нужен твой нюх. Сейчас. Пожалуйста.
Я упросила оборотня спуститься. Он посторонился от тележки и взглянул на меня.
— Ты можешь учуять Джули?
Дерек опустил нос к земле и отпрянул, словно от удара. Потом вернулся, обошел тележку, прошел еще раз по более широкой траектории, принюхался к земле, сделал новый круг и заскулил.
Слишком много аконита — хорошенько же Рэд замаскировал свой запах.
Из повозки раздался приглушенный стон. Джули придется подождать, потому что у Андреа каждая минута была на счету. По крайней мере, монисто все еще находилось у меня. Если я была права, ривы станут следовать за мной вместо девочки. Буду им только рада. Взбешенная, как сейчас, нападение я поддержу обеими руками.
— Планы меняются. Отведи меня к гиенам. У нас мало времени, пожалуйста, поторопись.
Дерек затрусил вниз по улице. Я запрыгнула на место возницы, и мы тронулись. Достаточно медленно для того, чтобы я сдерживала желание скрежетать зубами, но мы ехали.
В Атланте все было не так. Магия пронзила меня насквозь, когда я правила повозкой по улицам, усыпанным щебенкой, настолько быстро, насколько позволяла лошадь. Странные штуки летали по ночному небу, темные силуэты, беззвучно скользя, заслоняли звезды. Два раза нам пришлось остановиться: в первый раз, чтобы избежать встречи с вампирским патрулем — четырьмя кровососами, построившимися «ромбом», во второй раз, чтобы пропустить полупрозрачный фантом медведя, проследовавшего мимо нас. Его голову венчали рога, по спине спутавшимся водопадом лились ручейки прозрачного пламени. Медведь посмотрел на тележку печальными глазами и побрел вниз по улице.
Параллельно дороге текла призрачная река, вода в ней была чернильно-черная и густая, как смола. Я старалась держаться от нее подальше. Те, что выли и кричали в ночи, помалкивали. Прислушиваясь. Ожидая. Если бы каким-либо чудом можно было перехватить ритм города и проиграть его, эхом повторялась бы одна и та же фраза: «…Грядет всплеск, грядет всплеск, грядет всплеск…»
Конвульсии Андреа теперь повторялись чаще: каждые пятнадцать минут или около того. Я понимала, когда начинался очередной спазм: она издавала короткий полный боли вскрик, заставлявший вздрагивать.
Наконец мы выехали из города и направились по знакомой дороге мимо разрушенного промышленного района и дальше вниз по ныне заросшему шоссе. Наступила ночь, темное небо усыпали маленькие огоньки — звезды, недосягаемые для людей. Приглушенные тона, тени практически сливались с окружающей обстановкой. Деревья, такие обычные и веселые в дневном свете, напоминали корявых монстров, подстерегающих добычу. Эта дорога вела в Башню — крепость, где в трудные времена собиралась Стая.
