Как молитву, Эллина повторяла: «Я пришла с миром, я не потревожу чужого покоя. Мир вашему праху!»
Наконец она нашла подходящее место – ряд неприметных камней. Так хоронили преступников и темных, отдельно от всех, за аллеей сиротливо шелестящих по осени осин, у самой ограды. Определить его было просто – на каждом камне высекался знак какого-либо бога, а в начале и конце ряда в обязательном порядке ставился деревянный шатер с частичкой воды из храмового пруда и свитком с молитвами.
Гоэта остановилась в самом начале ряда, положила руку на «домик бога» и помолилась небесным брату и сестре. Затем раскрыла сумку и достала моток веревки. Ее следовало обмотать вокруг себя и привязать к шатру.
В обязательном порядке на земле рисовались защитные руны.
Решившись, Эллина положила на ближайший камень прихваченные с собой дары – еду и горстку монет. Помедлила, но расцарапала ножницами руку. Капли крови упали на монеты, смешавшись со снегом.
Пока ранка не успела затянуться, гоэта начала читать призывное заклинание, путаясь и сбиваясь. Ей казалось, будто десятки глаз наблюдают за ней.
Тонкий голосок практически шепотом напевал:
Луны свет и солнце – две половины,
Как кровь и земля, как злато и хлеб.
Ослепляющий свет с вечным мраком едины,
Вовеки веков един будет твой след.
Пусть тишина разверзнет объятья
И примет меня, новую путницу, в дом.
Пусть сняты границ будут заклятья,
И души на время покинут альков.
Всего на минуту, всего на мгновенье,
Ты ветром студеным пройдись по щекам.
Не дай мне испить чаши забвенья,
Но дай услажденье уму и глазам.
Замерев, гоэта ждала, гадая, правильно ли она все сделала, правильно ли вспомнила.
Темным заклинанием призыва Эллина не пользовалась ни разу и теперь сожалела, что решилась на опасную для жизни авантюру, не осталась в гостинице. Ей начинало казаться, что она совершила глупость. У нее не было опыта общения ни с обладавшими особыми способностями духами, ни с демонами, а чтобы удержать их в повиновении, требовалась магическая сила, которой гоэта, увы, не обладала. Так что все зависело только от помощи богов, крепости защитного поля и доброй воли тех, кого она призвала. Эллина искренне надеялась, что это будет не демон, а что-то, что некогда было человеком.
Тишина стала звенящей, давила на уши, сжимала тисками виски, провоцируя бежать. Но это стало бы фатальной ошибкой: прочитав заклинание призыва, ни в коем случае нельзя двигаться с места, переступать более-менее безопасные границы у «домика богов».
Над одним из камней образовалось неясное свечение. Вовсе не над тем, на котором гоэта оставила свои дары. Значит, остальные могилы принадлежали преступникам, а та – темному. Лишь бы он оказался один! Но, увы, их количество нельзя предугадать: на камнях не делалось пометок как раз во избежание всевозможных ритуалов.
Свечение все нарастало, наконец в виде бледно-желтого шара отделилось от земли, повиснув над камнем.
Щеки обдало холодом, будто к ним приложили лед. Значит, призыв услышан, и нет пути назад.
Практически не дыша, Эллина наблюдала за тем, как шар плывет к ней, замирает над камнем с деньгами, едой и кровью. Она и глазом моргнуть не успела, как кровь исчезла, остальное дух, вернее, сущность, пограничная между духом и плотью, не тронула.
Шар налился багрянцем и растворился в воздухе, чтобы явить темный силуэт. И вовсе не там, где ожидала увидеть его гоэта, – за ее спиной.
– Ты звала кого-то? – в голосе звучала насмешка. – Маленькая девочка, играющая со смертью. Не боишься, что назавтра все здесь окажется в твоей крови?
Он не шутил, и Эллина это знала.
– Я прошу о помощи для одного из вас, – стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила она. – Мне ничего не нужно для себя.
Квинтэссенция силы темного мага рассмеялась. Он, хоть и был мертв, двигался как обычный человек, даже не был прозрачным. Но его нельзя было убить оружием, только молитвой и заклятием.
Существо, пришедшее из другого мира, вплотную подошло к гоэте, потянулось пальцами к ее горлу. Они несли на своих кончиках смерть. Эллина вскрикнула, когда почувствовала их прикосновение, прикосновение, проникавшее сквозь кожу. Но защита помогла – зашипев, полудух, именуемый в книгах айгом, отдернул руку, оставив на память о себе обмороженный участок кожи.
