В 1951-м команда «Decca» направилась в Байройт, чтобы
записать «Кольцо», однако, прибыв на место, обнаружила, что записывать ей
нечего. Предполагаемого рподюсера этой записи Джона Калшоу услышанное там попросту
ошеломило, и он пришел к убеждению, что сможет добиться в студии лучшего, не столь
пестрящего ошибками и шумами исполнения «Кольца». Калшоу, бывший в пору войны
радарным оператором, получил свое первое место в «Decca» благодаря глубокому,
чарующему голосу, утонченной интеллигентности и замечательно невозмутимой
повадке. «Он был человеком великодушным и никогда никому не завидовал» - говорит его звукоинженер Гордон Парри.
«Если тебе случалось перебить его, он умолкал и вежливо ждал, когда ты
закончишь» - вспоминает продюсер Эрик
Смит[30]. Когда Калшоу заговорил о студийной постановке «Кольца», коллеги сказали ему, что он спятил: Розенгартен ни за что не
даст на нее денег, а ни один стоящий вагнеровский дирижер не согласится
выполнять указания технических сотрудников «Decca». В ответ Калшоу только
улыбался. Он представлял собой редкостное сочетание терпеливого мечтателя с человеком
неутомимо деятельным. Калшоу дважды уходил из «Decca», написал два романа и
биографию Рахманинова, но никогда не терял из виду своей цели: принести
«Кольцо» в дома рядовых людей. Даже в те времена, когда он оставлял работу в
«Decca», Калшоу часто летал в Цюрих, чтобы встретиться с Розенгартеном в
тамошнем кошерном ресторане. И швейцарец познакомил его с молодым дирижером,
человеком не менее увлеченным, чем он сам. Георг Шолти пережил войну в
Швейцарии, не имея визы и получив бесплатное пристанище у тенора, которого он в
обмен на это готовил к исполнению партии Тристана. Розенгартен сказал: «Мы
должны что-то сделать для мальчика» – и предложил ему работу аккомпаниатора при
немецком скрипаче Георге Куленкампфе. Шолти заявил:
«Я не хочу играть на фортепиано. Я хочу быть дирижером». Розенгартен ответил:
«Там видно будет».
Доживший ко времени окончания войны до тридцати двух лет,
Шолти добрался до Мюнхена, и один венгерский знакомый добыл для него в этом
плавильном тигле национал-социализма место музыкального директора оперного
театра. «Понадобился не один год, чтобы в Мюнхене сообразили: чем бы я ни
дирижировал, я делал это в первый раз» -
смеялся впоследствии Шолти[31]. В конце концов, Розенгартен подписал с ним
дирижерский контракт, датированный 21 ноября 1950 года: четырнадцать записей за
два года, 50 фунтов за запись (при рояльти в 4 процента) и 50 фунтов на путевые расходы «при осуществлении каких-либо записей за пределами Мюнхена»[32].
Благодарный Шолти вставил этот контракт в рамку и повесил ее над своим
письменным столом - там она и провисела
до последнего дня его жизни.
В мае 1950-го Калшоу услышал, как Шолти дирижирует
«Валькирией», и решил что дирижер для «Кольца» найден. Шолти был свеж,
энергичен и открыт для любых предложений. Он видел в Калшоу лишенного
самовлюбленности партнера, который не желает ему никакого вреда. Калшоу видел в
Шолти яростно и усердно работающий талант. Их договор был противоположен
фаустовскому: обоих интересовала цель, а не средства, и оба хорошо понимали, на
что идут. Да и никакого чисто мужского соперничества между ними быть не могло,
поскольку Калшоу был геем, а Шолти агрессивным гетеросексуалом. Они пообедали
вместе, после чего застенчиво признались друг другу во взаимной симпатии.
Олоф счел Шолти «неуправляемым нахалом», однако Розенгартен
выбор Калшоу одобрил. В 1954-м Калшоу уехал в Америку, чтобы поработать в компании
«Capitol». Он отсутствовал несколько месяцев и за это время Олоф, поругавшись с
Фрэнком Ли, главой Административного отдела, переметнулся в EMI, прихватив с
собой все секреты «Decca» и австралийского флейтиста Питера Андри в качестве
личного помощника. «Я с большим удовольствием работал в Вене, - говорит Андри, - и вдруг услышал от Виктора: “С меня довольно, я ухожу”. Я
получал около пятисот фунтов в год. Он предложил мне пятнадцать сотен. И мы
ушли. У него были неприятности с Розенгартеном, который вечно экономил на
исполнителях, а кроме того, в “Decca” работали люди совершенно некомпетентные - тот же Фрэнк Ли, человек в зеленом костюме.
Все это переполнило чашу терпения Виктора.»[33]
