Не успели эти слова прозвучать, как герцог Немурский получил пощечину. Он ответил тем же и сорвал с головы г-на де Бофора его белокурый парик. В то же мгновение оба принца отскочили назад, а затем ринулись друг на друга со шпагой в руке; но кто-то из офицеров бросился между ними, и их разняли: с минуту продолжалась страшная неразбериха, поскольку те, кто стоял снаружи, услышали шум и кинулись в комнату. Мадемуазель де Монпансье поднялась и приказала лейтенанту своих гвардейцев отобрать у обоих принцев шпаги. Однако герцог Немурский не хотел отдавать своей шпаги никому, кроме самой принцессы; что же касается г-на де Бофора, то он, позволив ей увести себя в сад и встав там на колени перед ней, попросил у нее извинения за себя и своего зятя. Видя, что один немного успокоился, она покинула его и вернулась к другому, но утихомирить его стоило ей огромных трудов, ибо он ничего не хотел слушать. Тщетно она убеждала его, говоря, что для партии ничего не может быть хуже подобных ссор и что враги, если им станет известно о них, обрадуются им, как победе: он продолжал горячиться и бросать угрозы. Тем не менее мадемуазель де Монпансье проявила такую настойчивость, что ему в конце концов пришлось уступить; он дал обещание принести извинения г-ну де Бофору и даже обнять его, но решился на это крайне неохотно. Совсем иначе повел себя г-н де Бофор: он с распростертыми объятиями и со слезами на глазах пошел навстречу своему зятю, который, вместо того чтобы ответить на эту нежность, обнял его, по словам мадемуазель де Монпансье, «так, как если бы обнимал лакея».
Сумев кое-как уладить эту ссору, мадемуазель де Монпансье вернулась в город. Горожане уже стали немного тревожиться по поводу ее долгого отсутствия, но она объяснила причину своей задержки главнейшим из них; прибыв к себе во дворец, она написала обоим принцам, попросив их жить в дружбе и приказав армии выступить в поход.
В следующую субботу принцесса получила письмо от отца, написанное им в ответ на ее уведомление о взятии Орлеана:
«Дочь моя!
Вы не можете представить себе радость, какую я испытал при известии о совершенном Вами деянии; Вы спасли для меня Орлеан и упрочили за мной Париж. Это всеобщая радость, и все говорят, что Ваше деяние достойно внучки Генриха Великого. Я никогда не сомневался в Вашей храбрости, но в этом деле Вы проявили, на мой взгляд, еще более благоразумия, чем храбрости. Добавлю, что я восхищен тем, что Вы совершили все это не столько из самолюбия, сколько из любви ко мне. По известной Вам причине пишите мне впредь о всех важных событиях через посредство своего секретаря.
Гастон».
Причина же эта состояла в том, что принцесса де Монпансье писала так плохо, что отец не мог разобрать ее писем.[4]
Примерно в это самое время, то есть 11 или 12 марта, коадъютор получил известие о назначении его кардиналом: бесконечно желанная и служившая предметом стольких интриг кардинальская шапка была дарована ему папской консисторией 18 февраля 1652 года.
Принц де Конде прибывает в армию мятежников. — Его письма мадемуазель де Монпансье. — Состояние королевской армии. — Странный поединок между королем и его братом. — Растерянность двора. — Каково было тогда влияние Людовика XIV. — История со ста луидорами. — Общая бедность. — Возвращение мадемуазель де Монпансье в Париж. — Она продолжает проявлять себя главой партии. — Подготовка к сражению. — Герцог Орлеанский отказывается действовать. — Он отдает свои полномочия мадемуазель де Монпансье. — Она отправляется в ратушу. — Сражение в предместье Сент-Антуан. — Мадемуазель де Монпансье приказывает стрелять из пушек Бастилии по королевским войскам. — Отступление армии короля. — Мадемуазель де Монпансье поздравляют в Люксембургском дворце.
Второго апреля 1652 года мадемуазель де Монпансье узнала новость, вызвавшую у нее вначале сомнение, настолько новость эта была для нее желанной: то было известие о прибытии принца де Конде в армию; однако на другой день она получила через посредство г-на Гийома Гито, столь же преданного принцу де Конде, как его дядя Франсуа Гито был предан королеве, следующее письмо, которое не оставило у нее более никакого беспокойства по этому поводу:
