Несколько минут Вирджиния сидела в полной неподвижности, глядя на себя в зеркало. (Лорелея. Небрежно произнесенный Ингрэмом вопрос насчет того, почему она так редко распускает волосы — «Зачем прятать в пучке такую красоту?..») Вместо того чтобы потянуться к заколкам, она уложила свободно свисавшие пряди за уши, после чего скрепила их серебристыми пряжками, хорошо гармонировавшими с вышитой отделкой ее пояса. Покончив с одеванием, она спустилась в холл, где ее уже поджидал Ингрэм.
Он внимательно наблюдал за тем, как она сходит по лестнице. Вирджиния с явным удовольствием отметила промелькнувшее в его глазах одобрение.
Именно Ингрэм, а не Пол был сейчас ее точкой опоры. Ингрэм, где бы он ни находился, его голос, его взгляд, его вторжение в ее мысли — все это приобретало теперь особое значение и важность, которые она ранее отвергала, стремясь сохранить душевное спокойствие.
Ибо ни один человек на земле не должен был стать для нее столь же важным, как… Но тут она сознательно оборвала свою мысль и, подчиняясь магнетизму этого человека, расправила плечи, и отправилась вместе с ним продолжать праздничный вечер.
В ожидании предстоящего выступления Вирджиния почти не притронулась к еде.
Когда было подано последнее блюдо и вино уже лилось рекой, Ингрэм произнес несколько приветственных слов, вызвавших одобрительные аплодисменты и восторженный свист аудитории. Затем настала очередь Вирджинии, которая поднялась, окруженная тишиной, внезапно наступившей и по контрасту с недавним шумом казавшейся еще более пугающей.
Поначалу ее голос скорее походил на нервный хрип. А потом как-то внезапно Вирджиния осознала, что овладела вниманием уже всей аудитории, и когда она снова села на свое место, раскрасневшаяся и одновременно успокоившаяся, по рядам гостей прокатился негромкий ропот — дружелюбный, приветливый, явно одобрительный.
На секунду повернувшись к Ингрэму, она робко улыбнулась.
— Ну как, все в порядке?
— Все в порядке? — Ударение, сделанное им на последнем слове, было красноречивее любого ответа, и все же он добавил: — Моя дорогая, вы были просто великолепны! — После чего внезапно и совершенно неожиданно нащупал под столом ладонь Вирджинии и крепко пожал ее.
Но это было лишь первым из чарующе-пьянящих сюрпризов, уготованных для нее в тот вечер. Следующий появился по сигналу Ингрэма, который он послал вдоль столов, вскоре после чего в том месте, где сидел Вилли Шмидт, началась небольшая суматоха. Через несколько секунд сам Вилли встал из-за стола и с торжественным видом прошествовал к Вирджинии, держа перед собой на уровне груди раскрытую коробку для цветов, чтобы все присутствующие могли видеть лежавший в ней на подушечке из мха венок из настоящих виноградных листьев и цветов, прикрепленный к серебряному обручу. Ингрэм встал, взял венок из рук паренька и высоко поднял его над головой Вирджинии, как бы спрашивая мнение аудитории, после чего под одобрительный рокот «Да, да, теперь вы — наш человек» водрузил цветочную диадему на ее голову.
Нервным жестом прикоснувшись к венку, Вирджиния посмотрела на него.
— Какой красивый! И это мне?
Он кивнул.
— В соответствии с этой же традицией Эрнст всегда получал коробку сигар.
— О! А они… вы… вы действительно так думаете? Ну, что я теперь принадлежу к числу рейнцев?
— Полагаю, что так. Впрочем, они и сами достаточно ясно и громко об этом сказали.
— Ну тогда, пожалуйста, поблагодарите их от моего имени. Нет, не надо, лучше я сама. — Что она и сделала, вызвав новую волну грохота донышек пивных кружек о столы и какофонию восторженных приветствий.
Сразу после этой процедуры начался организованный выход гостей из-за столов, вскоре сменившийся всеобщим движением в сторону машин, мотороллеров и общественных автобусов — этот транспорт должен был доставить их в город, чтобы они смогли там более основательно выпить, потанцевать, а возможно, и поухаживать за женщинами.
Направляясь к машине Ингрэма, Вирджиния чуть замешкалась и притронулась к венку.
— А как с этим быть? — спросила она.
— Как быть? Носить, конечно, — ответил Ингрэм.
— А я не очень… глупо в нем выгляжу? — сорвалось у нее с языка, за чем последовал смех, скорее похожий на хихиканье. — Кстати, Лизель тоже знала об этом?
