– О, какая досада! Дело в том, что мистер Стэссарт перешел границы в уверениях преданности своей кузине, и это было неверно истолковано теми, кто не знает наших истинных отношений, – сказала Люсинда. – Я была оскорблена тем, что он сделал меня центром вульгарного любопытства и поставил в столь идиотское положение. Тибби всего этого просто не видела. Она была в таком гневе, узнав об этом, что, пожалуй, поджарила бы кузена на угольях, если бы могла.
– И была бы права! Какой нахал! – Взглянув на мистера Стэссарта, лорд Мейз еще более помрачнел. – Кузен он вам или нет, Люсинда, мне он неприятен. Это позерство, его нелепые манеры раздражают.
Люсинда рассмеялась, и ее лицо прояснилось.
– Умоляю, не позволяйте себе злиться на кузена, Уилфред. Я не придаю его персоне столь большого значения, и вы не должны тоже.
– Да, но дело не только в вас, Люсинда. Юный Торп, например… Я не думал, что Джеральд такой простак, чтобы попасться в лапы матерого картежника.
Люсинда быстро взглянула на него.
– Что вы имеете в виду, Уилфред? Ферди вовлек лорда Торпа в игру более допустимого? О, какой ужас! Лорд и леди Торп такие наивные люди. Эта страсть разрушит их жизнь, они не смогут даже бороться с нею.
– Именно в этом дело, Люсинда, – подтвердил лорд Мейз, оценив ее мгновенное понимание. – Я чувствую ответственность за Джеральда. Он служил под моим началом под Ватерлоо, и лучшего парня я не встречал. Но он так доверчив и…
– Ему и в голову не придет, что кто-то может беззастенчиво воспользоваться его доверием, – кивнула Люсинда.
– Именно! – воскликнул лорд Мейз. – Откуда вы все знаете?
– Леди Торп намекнула мне, – ответила Люсинда. – Что вы намерены предпринять, Уилфред?
– Не знаю. Я думаю, что единственный выход – это постараться направить интересы Джеральда в иное русло до конца сезона. У меня более нет власти над ним. Мы теперь просто друзья. В ином случае, будь он, как прежде, у меня в подчинении, я бы просто запретил ему играть в карты. Но я не желаю подрывать дружбу, уязвляя его гордость.
– А я готова задушить своего кузена! – воскликнула Люсинда.
Лорд Мейз рассмеялся, чуть приблизив ее к себе.
– Сомневаюсь, что в этом есть необходимость. Думаю, все обойдется.
– А я вообще не желаю более думать о кузене весь оставшийся вечер, – сказала Люсинда, затаив дыхание, поскольку ощутила крепкие объятия лорда.
– В таком случае, миледи, могу ли я надеяться, что вы подарите мне и следующий танец? – глядя ей в глаза, спросил лорд Мейз.
– Милорд! Вы меня смутили, – сказала Люсинда. Она расхохоталась и одобрительно проговорила: – Вы можете надеяться в любое время, лорд Мейз: я обнаружила, что вы превосходный партнер.
– Я припомню вам ваши слова, Люсинда, – ответил лорд Мейз.
– Я надеюсь, – улыбнулась она.
Они завершили вальс столь изящно, что заслужили аплодисменты. Лорд Мейз проводил Люсинду к ее компаньонке и поклонился обеим дамам. Он остался подле них, дружески беседуя.
Люсинду приглашали многие кавалеры, но ни с одним из них она не наслаждалась вальсом так, как с лордом Мейзом.
Гости разъехались на рассвете. Мисс Блайт и Люсинда устало пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням.
Последней мыслью Люсинды, как только ее голова легла на подушку, была мысль о том, что и бал, и ужин в самом деле удались. Ее возвращение в свет состоялось.
Дворецкий принес Люсинде на серебряном подносе приглашения и письма в маленькую гостиную.
– Миледи, – сказал Черч, кланяясь и ставя поднос на столик возле кресла Люсинды.
– Спасибо, Черч. Можешь быть свободен. Дворецкий покинул гостиную, а Люсинда начала сортировать беспорядочную кипу. Она протянула несколько писем мисс Блайт, затем перешла к своим собственным. Ее взгляд упал на знакомую подпись, и улыбнувшись, она сказала:
– Еще одно письмо от мамы.
– Леди Стэссарт – неизменный ваш корреспондент, – заметила мисс Блайт.
Да, улыбнулась Люсинда, не прошло и недели со времени их приезда в Лондон, как пришло письмо от ее обожаемых родителей.
В письме сообщалось о визите лорда Потерби, ближайшего соседа и постоянного обожателя Люсинды. Мать ее привечала лорда и имела на него надежды. Он был благоразумен и мог бы составить счастье и покой ее дочери.
