– Это не они, – сказал я, – это я курил.
– Зачем? – удивилась она. – Ну они дураки
молодые, ты-то понимаешь, что это вредно? Так и к наркотикам привыкнешь.
Я прокрался мимо учительской, спустился по широкой, с
блестящими ступенями лестнице и дал тягу. Уже знакомый трамвай домчал меня до
Московского вокзала.
Я купил билет на ближайший поезд. Досталась верхняя боковая
у туалета. Но именно на ней я уснул беспробудно и проснулся последним, когда
уже поезд тормозил. Глубокая ночь стояла над столицей. Московский частник повез
меня. По дороге он материл звезд эстрады.
– Охамели до беспредела. Переспят один с другим и нам
докладывают. У них случка за случкой, все голубые через одного и думают, нам
интересно.
– А ты не слушай, – сказал я.
– Только оно и есть, чего же тогда слушать? Политику?
Эту трепологию?
– А ничего не слушай.
Частник на меня вытаращился.
Дома я еще придавил подушку, вскочил совершенно бодрым,
сварил овсянки, крепко заправился, сел даже за компьютер, даже потыкал в
кнопки, загружая темой своей диссертации. Название темы звучало так: «Поиски
оптимального пути соединения усилий разнородных наук в деле достижения
наибольших успехов в развитии науки. Научный руководитель проф. Владимиров
Э.Ф.». Крепко звучало. Но что-то не вызвали энтузиазма высветившиеся на экране
названия глав, подглавок, бесконечные ленты использованной и имеющей быть
использованной в будущем литературы. «И это все я прочитал? И это все надо
прочитать?» – изумился я. Опять на меня напало чувство, испытанное на
симпозиуме в Питере. «Ну прочитаю, ну и что? Ну напишу диссертацию, ну и что?»
Шел на работу вприпрыжку. Я решился сказать Эдику, что
хватит, поигрался в науку, ухожу в просвещение. Буду учителем. У меня всегда
получалось с детьми возиться. Я на третьем курсе, то есть перед третьим курсом,
работал в летнем лагере, там же они от меня не отходили. Я же их люблю. Да если
я хоть скольких-нибудь чему-нибудь доброму выучу, уже жизнь не потеряна. Мой
научный руководитель будет, конечно, Александра Григорьевна.
Эдик и Валера сидели все на тех же местах, и бутылка –
видимо, не та же, но такая же – стояла меж ними пограничным столбом. Они даже и
не заметили, что меня вчера не было на работе.
– Примешь?
– Нет, Эдуард Федорович, мне надо с вами поговорить.
– Потом. Правила здорового бюрократизма очень ценны на
практике. Вот ты хочешь сказать, что у тебя ничего не получается, что ты хочешь
все бросить, так? Так. Но я тебя не желаю слушать. Идет время, ты сам
понимаешь, что со мною говорить бесполезно, надо тянуть лямку. Слушай лучше
Валеру и изумляйся крепости мысли, овладевшей им. Это при тебе он решил чехов
грабануть?
– Нет, позавчера, при мне, – поляков.
– Сегодня он решил потягаться с японцами.
– Точно! – подтвердил Валера, подвигая мне
стеклянную емкость. – Именно так, и никак иначе. Я уже с утра по-японски
шпарю. Акамуто акавото, атамуто атавото. С американцами – тьфу, семечки, ихние
доллары, как писали раньше в «Известиях», скверно пахнут. Я всю жизнь
«Известия» читаю. Но чего-то они скурвились. А «Правды» опять расплодились. Вот
мой вывод, Федорыч. Американцы все улучшали, улучшали технику и наделали из
своего народа дебилов. У машин вообще уже две педали. Ни нейтралки, ничего не
переключать и так далее. Вроде хорошо. Но! У нас продавали машины явно с
недоделками. И знали: да на хрена стараться, купят – доделают. И точно –
доделывали. Он доделывает, хозяин, он свою машину начинает знать, любить. Кроме
того, ему не до этого вот. – Валера показал на спиртное. – И жена
его, Маруся, мужем гордится. Я когда этими «фордами», БМВ всякими занимался,
мне скучно было. Я для разнообразия высыплю оттуда половину деталей – едет. Еще
лучше едет. Так и с компьютерами. Которые ко мне попадают, так не гудят, а
скулят, как собачонки, только что ноги не лижут – мастера видят. И ты мне,
Федорыч, стремление не гаси, я япошек обставлю, я реванш за Порт-Артур возьму.
Не деньги важны, честь русского умельца. Федорыч, скажи, так?
– Так.
– Именно так. Остальное – семечки. – Без перехода
Валера сообщил, что пойдет минут триста покемарит. А потом начнет
грабить. – Только, Федорыч, мне надо наколку – банк крупных воротил с
Уоллстрит, как писали раньше в «Известиях». Такой банк, куда трудяги деньги вкладывают,
грабить нехорошо. Есть же у них трудяги, есть, я чувствую. Ну, успеха нам!
Федорыч, делай добро!
