– Не ваша? И не стихия Фрэнсис тоже. По крайней мере, не теперь. Когда-то она увлекалась, но потом сломала лодыжку и стала немного хромать, так что она не особенно лазает по горам. – Это была правда.
– Да, она говорила. Это для нее?
– Для нее. – Я с сомнением посмотрела на свой «букет»; по дороге мы с Ламбисом добавили что смогли, но даже на взгляд человека несведущего он вряд ли мог вызвать интерес у ботаника. Я намеревалась до того, как попаду в гостиницу, повыбрасывать наиболее очевидные неподходящие экземпляры, а пока оставалось только надеяться, что Тони не обратит внимания, что большинство «жемчужин» моей коллекции произрастают на улице деревни. – Не знаю, понравится ли ей что-нибудь из этого. А вы разбираетесь в цветах?
– Я могу только отличить розу от лилии и не спутать их с орхидеей.
– Ой, я и сама-то в них плохо разбираюсь. Я просто несу, что увидела. Меня больше интересуют птицы, но Фрэнсис говорит, что я их тоже плохо знаю. – Я повертела букет. – Большинство из них тут, наверное, встречаются на каждом шагу.
– Да, вот для начала это – одуванчик. В самом деле, дорогая…
– Ястребинка волосистая – совсем другое дело. Разновидность ланглезиус волосатиус и произрастает только на высоте двух тысяч футов. Уж это-то я знаю. Фрэнсис объяснила мне, где искать.
– Да-а, денек у вас, кажется, выдался не из простых. Вы кого-нибудь видели наверху?
– Ни души. – Я улыбнулась. – Вы же говорили: если нужны тишина и спокойствие – это самое подходящее место. Никаких признаков живых существ, за исключением птиц, да и тех немного: серая ворона, пустельга и стайка щеглов у камней, где переход через речку.
Тони, как выяснилось, птицы не интересовали. Он встал.
– Вы передохнули? Пойдемте вниз.
– Боже милостивый, так вы пришли сюда только ради того, чтобы меня встретить?
– Мне захотелось прогуляться. Лимоны приятно пахнут, не правда ли?
Мы миновали лимонную рощу и шли по краю поля, где находилась мельница. Беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть: дверь плотно закрыта и ключ не торчит из замка. Я быстро отвернулась, мысли мелькали одна за другой. Действительно ли Тони ходил меня встречать, а может быть, хотел выяснить, где я была и что видела, или он ходил к мельнице? Известно ли ему, что Колина там уже нет? Если да, то подозревает ли он Софию или думает, что Джозеф забрал мальчика в горы, чтобы заткнуть ему рот? А может быть, София сама доверилась ему: ведь он, как и она, был против нового убийства? Я украдкой посмотрела на него. Нет, его лицо не выражало ничего особенного, разве что озабоченность тем, чтобы не вляпаться в навоз мула на дороге. Не было и намека на то, что он сильно занят тем, что можно бы назвать игрой в словесные шахматы.
Итак, пока каждый из нас сделал тот ход, который хотел. Ах, если бы я могла помешать ему сделать следующий ход! Я попыталась отвлечь его внимание и показала на падуб:
– Смотрите, сойка! Правда, они хорошенькие? В Англии они такие пугливые, что их как следует не рассмотреть.
– Вы так считаете? – Он едва взглянул на нее и все-таки сделал свой следующий ход к клетке королевы: – А вам не кажется, что эти мельницы очень милые?
– Они прелесть. – Я надеялась, что он не заметил смятения королевы: знает он что-нибудь или нет – я должна говорить и вести себя естественно. – Сегодня утром мы побывали здесь с кинокамерой, на полях работали люди, и Фрэнсис отсняла несколько великолепных кадров, – решилась я на откровенный компромисс.
– И там была София?
– Сестра господина Алексиакиса? Да, была. Она очень приятная, верно? Я бы никогда не догадалась, что это его сестра, настолько она выглядит старше.
– Есть разница, дорогая, между богатой жизнью Сохо и пустыми сетями Айос-Георгиоса, особенно если у вас муж рыбак, а рыбу ловить не желает. У него другое на уме: вечно шатается в горах, вооруженный до зубов, как критский разбойник. А какая охота в здешних местах? Если он раз в месяц притащит в дом горную куропатку, то считает, что внес свой вклад в его благополучие.
Я засмеялась:
– Я его видела? Это не он проводит время в гостинице за игрой в триктрак?
