- И дуб, стоящий у дороги, думает, что он вечен и непоколебим, - крикнул им в вдогонку Тадеуш. - А потом приходит ураган и...
Но никого в доме больше не осталось, кто мог бы слушать его речи, кроме дикарей-слуг да печального Валуя.
- Вы все свободны! - закричал им Тадеуш. - Слышите? Берите лука, сколько хотите и возвращайтесь в свои пещеры.
Никто из дикарей не двинулся с места.
- Вы тоже думаете, что у меня временное помешательство? Что я образумлюсь и превращусь в того, кем был мой отец? В вашего мучителя и рабовладельца?
Дикари молчали.
- А впрочем, - успокоился вдруг Тадеуш. - Делайте, что хотите.
Он вышел из комнаты, не оставив им никаких распоряжений.
Глава 13
Тадеуш оделся во всё самое лучшее, что было у него: зелёную клетчатую рубашку, ни разу не пользованную, которую отец подарил ему на день рождения; штаны из серого мягкого льна; дутые ботинки на толстой подошве. Цветов он нарвёт по дороге, в поле. Ромашек и васильков. Он никогда не подносил Соне ничего, кроме лука, и поэтому не знал её предпочтений, но умные люди говорили, что цветы для женщины — это беспроигрышный вариант.
А ещё он нагрузил полную тачку луковых закруток из запасов в подвале — дикари вряд ли когда-нибудь ели такое. То-то они удивятся! Тадеуш так и представлял себе эту сцену: как они осторожно обнюхивают содержимое банок, как пробуют на язык, как потом радуются, ощутив нежный вкус овощей, приготовленных по особому секретному рецепту. Идею поехать на танке он отмёл с порога — ещё подумают, что он действительно мстить к ним едет.
Что Соня жива, Тадеуш узнал от Валуя. Верный слуга пана Адама, оказывается, поддерживал с ними связь всё это время, будучи на службе у садовода. Нет, о предательстве речи, конечно, не шло. Скорее, о некоторых слабостях и кровных привязанностях домашнего дикаря. Тадеуш ни в чём его не винил и не подозревал в измене. Он же показал пану дорогу к стойбищу, хотя сам идти к бывшим родичам наотрез отказался.
Однако на том знакомом месте, где с него пытались снять латы с помощью колдовства, племени не оказалось. Осталось потухшее костровище, какой-то разрозненный мусор, кучи экскрементов, но сами дикари куда-то ушли, то ли спасаясь от преследования, то ли ещё по какой причине. Тадеуш сложил руки рупором и закричал:
- Соня! Соня!
Он поворачивался в разные стороны и повторял многократно это имя, ставшее для него смыслом жизни. Никто не откликался, и тогда он побрёл в случайно выбранном направлении, не забыв прихватить с собой и тачку. И не переставал выкрикивать имя любимой.
Так он прошагал до самой темноты, выбившись из сил, и уже отчаянье скользкой змеёй стало заползать в его душу. Но тут дорогу ему перегородили два острых копья.
- Я Тадеуш! - сказал он. - Помните меня? Отведите меня, пожалуйста, к вождю.
Дикари прорычали что-то и жестами показали ему, куда двигаться, сами последовав за ним с копьями наизготовку.
У нового костровища, как две капли воды похожего на старое, он, наконец, увидел её. Но не бросился к ней с объятьями, не выказал вообще никаких эмоций — за эти трудные дни он очень повзрослел.
- Хочу говорить с тобой, - обратился он к вождю. - Я пришёл сюда за твоей дочерью, Соней. Прошу у тебя её руки. Я не знаком с вашими обычаями, но, надеюсь, вы простите мне этот маленький пробел, который я в скором времени восполню. Вот лук. Забирай его себе. Потом я привезу ещё.
Когда мы с Соней станем жить в моём доме, хотел добавить он, но вовремя спохватился — ведь ещё абсолютно ничего не решено, и вождь смотрит на него откровенно враждебно. Как бы не оказаться ему теперь в этом костре.
- Твой отец приходить на мой земля и убивать моя люди, - произнёс он.
- Его больше нет в живых. А я... В чём же моя вина?
Вождь грозно посмотрел в сторону дочери, на лице которой, кроме страха, других чувств не отражалось. Потом протянул ей руку, и она послушно подошла к нему, поцеловав его длань.
- М? - спросил её отец.
- Ы! - ответила Соня.
- А! - крякнул вождь, никак не обозначая на лице, каково же его решение.
Тадеуш покорно и спокойно ждал. Внешне, по крайней мере. Внутри у него всё кипело и клокотало.
