- Папа!
Поздно. Танк уже выезжал за ворота. Валуй и ещё несколько вооружённых дикарей стояли на броне, готовые помогать хозяину совершать акт отмщения. Любой ценой.
- Папа!
Набросив грязную рубаху на тело, Тадеуш выбрался наружу и обомлел: такого садоводство «Витязь» не помнило со дня своего создания — чтобы настежь были распахнуты ворота, оставленные совершенно без охраны. Перепуганные до смерти дикари-огородники попрятались на грядках и в хозпостройках. Все сторожа, видимо, уехали с паном Адамом. Естественно, кроме тех, кто был прикован к пулемётам на вышках, или сидел на цепях по периметру. В этот момент Тадеуш понял, что никто, кроме него, не закроет ворота. Никому, кроме него, это не по силам.
Когда ему, наконец, удалось разобраться с затворным механизмом и привести его в действие, он провалялся целый час в тени, вылив себе на голову ведро воды и почти столько же выпив. Иногда он, пересилив себя, вставал только для того, чтобы подойти к тому месту в ограде, с сеткой, и проверить, не возвращается ли отец.
- О, боже! - причитал он. - Зелье ваше поганое! Пропадите вы пропадом!
Затем, в одно из редких мгновений умственного просветления, до Тадеуша донеслись звуки отдалённой канонады, и он беспомощно заплакал, уже ни на что хорошее не надеясь. Пан Адам рассердился не на шутку, и теперь бедным дикарям доставалось за то, что посмели помочь (нет, только возжелали) барскому сыночку. Не зря старик-вождь не хотел слушаться дочери. И вот теперь где-то там, в лесу, под пулемётными очередями, под ударами пушек, бегали обезумевшие от страха дикари и среди них — его Соня. Милая, единственная...
Тадеуш то порывался куда-то бежать, то садился в бессилии. Куда? Зачем? Как он может помешать судьбе творить неизбежное?
Но и канонада, в конце концов, затихла — не могла же она продолжаться вечно. И патроны иногда кончаются, и силы. И человеческие жизни.
Тадеуш вышел к воротам встречать отца, едва завидел вдалеке знакомую глыбу танка, медленно катившую по полю. По бокам шагали прирученные дикари их садоводства. А впереди процессии шёл Валуй, несший на своих могучих руках тело пана Адама с торчащим из груди обломком копья. Он остановился, не доходя до ворот метров двадцати, аккуратно положил тело на землю, и Тадеуш побежал к ним навстречу.
- Папа, прости меня! - прошептали его губы, когда он склонился над уже остывшим покойником, но тот оставался безмолвным.
Теперь навсегда.
Глава 12
Длинная вереница танков, бронетранспортёров и самоходных гаубиц вытянулась чуть ли не на километр. Они торжественно и плавно двигались в сторону Упокойного Холма, где уже была вырыта могила, и пастор Хром, наряженный в ритуальные траурные одежды, стоял возле открытой ямы с томиком Библии в руках в ожидании прибытия тела усопшего. На повозке, прикреплённой к головному танку, которым управлял Валуй, возле гроба сидел убитый горем Тадеуш. Вооружённые дикари «Витязя» бежали по бокам каравана, готовые в любую минуту отбить атаку, если она вдруг произойдёт. Но никто на них не нападал. Возможно, враги сами сейчас зализывали раны и хоронили своих погибших, а, может, и просто соблюдали неписаный кодекс чести.
Печальная процессия взяла холм в кольцо. Садоводы, а также их жены и дети выбрались из тяжёлых военных машин и собрались в тени раскидистого дуба, чтобы почтить память пана Адама своим участием в панихиде. Пастор Хром начал проповедь и молитву, что продолжалось немногим более часа. Затем гроб с телом опустили в яму, и Тадеуш согласно древнего обычая бросил первую горсть земли. Его глаза были абсолютно сухими. Держался он ровно, и только взгляд его, пустой и отрешённый, мог многое рассказать о том, что он пережил в эти дни.
Садоводы один за другим прошли мимо не него, произнося слова соболезнований и утешений, и процессия двинулась в обратный путь — к знакомому дому с новым молодым хозяином в нём.
На поминках пили кисель и говорили речи, вспоминая, каким отважным, добрым и рассудительным был пан Адам. Как он рачительно хозяйствовал в своём садоводстве. Как чтил законы и устои. Высказывались о его лепте, которую он внёс в дело землепользования.
