- Старших не уважают, - вторил ему Волдырь. - Общую пользу не признают. Я вот как раз с тобой хотел поговорить на эту тему.
- Говори, что ж.
- Задумали мы с собратьями по большой политике одно дело: гражданский трест организовать. Чтобы вот он и занимался вопросами морали и нравственности. Собрать под его крыло лучшие умы, просветителей да ораторов. И знание людям нести. Даже насаждать силой, в какой-то мере. Добро, оно, понимаешь должно быть с острыми клыками. Агитаторов по всей земле пустим. С хорошо обученной дружиной. С качественной полиграфической продукцией для наглядности.
- Инициатива стоящая, - оценил идею пан Адам. - На какие средства думаете существовать?
Волдырь обрадовался вопросу, как дитя новой игрушке.
- Тут у меня тоже идей полно. В голове не помещаются... Слушай, ты бы панёнку поручил дело какое, пока мы обсуждать будем.
- Тадеуш, ты все дырки заделал? - спросил отец борющегося со сном сына.
- Все.
- А антикоррозином помазал?
- Помазал.
Пан Адам задумался, но Тадеуш не дал ему родить для него новое задание.
- И вообще, сегодня воскресенье. Я с прошлого месяца не отдыхал.
- Потому что были тому причины, обормот! - немедленно озлился отец, но тут же смягчился. - Ладно. Иди проветрись. Дикарями покомандуй.
Мужчины продолжили свой взрослый разговор, а довольный Тадеуш, совершенно один, отправился побродить в одиночестве среди грядок и поразмыслить. Богдана от него на выходные отцепили. Тот последний скандал в школе на Патрика списали. Жирную точку (в буквальном смысле) поставил именно он. Жить можно. Вот только если бы не отмычка...
Он пытался её, окаянную, вытащить сам пассатижами, но только короче сделал, обломав у самой поверхности замка. Проблемы это не решало — кузнец всё равно обломок найдёт. Хоть грязью заляпывай, хоть луком — почистят и найдут. Идеи приходили на ум разные, но были либо технически невыполнимы, либо рискованны до жути. Как та, например, с расплавленным свинцом. И где его взять, свинец этот, непонятно, и что потом рассказывать, откуда он взялся. И посоветоваться не с кем. Один он со своей бедой.
Горестно беседуя с самим собой, Тадеуш и не заметил, как очутился возле своей облюбленной сетки. Ноги, наверное, сами вынесли, демонстрируя уловный рефлекс в действии. Дикарь-охранник, имени которого он не знал (кто-то из новеньких, пойманных недавно Валуем в лесу), откровенно дрых на травке, прислонившись к столбу. Сразу видно, непуганый. В другое время он бы схватил дружеского пинка от Тадеуша, а теперь — плевать. Пусть набирается сил. Они ему пригодятся.
Тадеуш сам сел на траву, прислонившись спиной к сетке. Закрыл глаза, ожидая озарения или любого другого чуда...
- Ы! - послышалось за оградой.
- Соня!
Он вскочил на ноги и встал возле сетки, не веря глазам: она, любимая, единственная. С распущенными по плечам волосами. Босая и улыбающаяся. В дневном свете выглядевшая ещё более соблазнительно, она будто обдавала кипятком его сердце и плавила суставы.
- Боже мой! Я думал, никогда тебя больше не увижу. Соня!
Он дотронулся до её пальцев через ячейку сетки и заплакал.
- Ы, - сказала Соня.
- Что? Что ты говоришь? - не понял он, переставая всхлипывать.
Она держала на ладони маленький круглый шарик, типа как из пластилина, и улыбалась во всю ширину загорелого лица.
- Это мне? - спросил он удивлённо.
- Ы! - Соня энергично замотала головой и показала рукой в сторону единственной на участке жилой постройки — их с отцом дома.
Тадеуш сообразил не сразу.
- Папе?
- Ы! - Соня захлопала в ладоши, довольная его сообразительностью.
- Это яд? - сдавленным голосом спросил он.
Соня нахмурилась. Её взгляд красноречиво говорил: ох, уж эти тупые садоводы! Потом она догадалась, что нужно показать: сложила лодочкой ладони и опустила на них свою прелестную головку.
- Снотворное! - обрадовался Тадеуш. - Но зачем?
Соня наградила его целой пантомимой, смысл которой сводился к следующему: дай отцу выпить лекарство и выбирайся наружу, а я знаю, как тебе помочь. Как нам помочь, кричали её глаза.
Тадеуш решительно взял шарик и положил в карман, мимоходом ощутив его тепло и упругость — травы, наверное, какие-нибудь дикарские.
