Лучшая фантастика - страница 92

В глубине души она ожидала, что он сейчас начнет упрекать вечно лезущих не в свои дела взрослых, которые научили ее только этой ерунде. Но ничего такого президент не сказал. Вместо этого он спросил:

— Нима, у тебя есть семья?

Вопрос удивил ее.

— Мои родители состояли в Ордене, сэр. Они воспитали меня в традициях Ордена, но когда я была еще маленькой, трамвай, на котором они ехали, попал в аварию, и они погибли. Меня вырастили Старейшины. И дали мне хорошее образование.

— За которое тебе приходится расплачиваться. Старейшины разрешали тебе заводить друзей?

— Конечно. Друзьям не позволено часто навещать меня здесь, но мы пишем друг другу. — В последнее время письма приходили все реже, и у Нимы сжималось сердце при мысли об этом. Похоже, одноклассники не знали, как теперь с ней общаться, после того как выбрали ее, а не кого-нибудь из них. — А еще я дружу с некоторыми моими наставниками. Например, с Теджем.

Хан промычал что-то невнятное, а затем спросил:

— Скажи мне, Нима. Ты пишешь обо всем этом стихи?

— Да, сэр.

— Конечно, ты не должна верить всему, что я тебе говорю, но мне кажется… мне кажется, тебе стоит продолжать писать стихи. Ты согласна со мной?

— Да, сэр. — Она и не думала бросать это занятие.

В день своего двенадцатилетия Нима сопровождала президента вместе с официальными лицами в дипломатической поездке. Когда на следующей неделе она вернулась, Тедж принес на их классные занятия коробку с пирожными.

— Ты не забыл! — с радостью воскликнула она. Сотрудники Башни в соответствии с протоколом преподнесли ей в день рождения традиционные праздничные пирожные, приготовленные профессиональным поваром. Но получить подарок от того, кто помнит о тебе, это совсем другое.

— Как прошла поездка? — поинтересовался Тедж.

Нима закрыла коробку и отставила ее, очень осторожно, чтобы не испачкать рукав в сахарной пудре. Недавно она попросила, чтобы ее не заставляли больше носить униформу сотрудников башни, так как в этом не было необходимости, и теперь она с удовольствием сама выбирала для себя наряды. Разумеется, под бдительным надзором обслуживающего персонала.

К тому же Нима была рада найти еще какое-то увлечение, позволявшее отвлечься от окружавшей ее гнетущей атмосферы.

— Нима?

— Знаешь, в новостях не всегда говорят правду. По поводу войны. — Она теребила край рукава и не смотрела на Теджа. — Но я всегда знаю, когда дела идут плохо, потому что он перестает со мной разговаривать.

«Трусость», — хотел сказал Тедж, но не стал этого делать. Они все надеялись, что война закончится еще два года назад. Но ее завершение все затягивалось и затягивалось.

И теперь тихое бормотание переросло в громкие выкрики, в прессе все чаще стала появляться фраза «наземное вторжение». Их страна уже двести лет не переживала военных конфликтов на своей территории.

Тедж считал, что они смогут обрести состояние равновесия, если будут стремиться к миру. Но соотечественники не разделяли его уверенности. В то время как Нима слышала, о чем говорили в прессе, а также могла улавливать настроение президента, Тедж следил за тем, что происходило в народе — массы бурлили гневом и недовольством. И этого он боялся сильнее всего.

— Нима, — сказал он, — пока тебя не было, я кое о чем подумал. Ты все еще пишешь?

Она с удивлением подняла голову.

— Ты хотел узнать, пишу ли я стихи? Разумеется.

— Мне кажется, — сказал Тедж, — нам стоит опубликовать некоторые из них. Сборник.

— Моих стихов? Но я… — «Пишу недостаточно хорошо, я все еще ребенок, все еще учусь?» — Я не уверена, я… конечно, я мечтаю о том, чтобы меня опубликовали, но, Тедж, я даже не знаю, наберется ли у меня стихов на целый сборник. И мне уже стыдно за то, что я писала год назад.

— Те стихи, которые ты показывала мне в прошлом году, когда я попросил тебя написать сочинение, произвели на меня большое впечатление, — искренне сказал он. — Конечно, было видно, что стихи написал ребенок, но эмоции, заключенные в их строках, потрясали до глубины души. Мы пригласим редактора, который поможет тебе. Что скажешь?