Нима отвернулась от окна, ее веснушки напоминали темные кляксы на белой коже, а огромные глаза занимали половину лица.
— Он страшный, — прошептала она. — Ты пойдешь со мной? На встречу с ним?
Теджу пришлось отвернуться, потому что Ниме не стоило видеть, как один из ее наставников плачет.
Никто не думал, что Отто Хан выиграет выборы. Он был тихим кандидатом-аутсайдером. По данным всех опросов, сначала он плелся где-то в конце списка, но затем неожиданно стал набирать популярность после того, как остальные кандидаты утомили всех своими пустыми обещаниями.
Вначале Орден даже не переживал особенно на его счет — этой чести удостоилась другая кандидатка — она увлекалась демагогией и стремилась раздуть пламя военных настроений, чем приводила своих сторонников в дикий экстаз. Но она сгорела ярче и быстрее, чем тот костер ярости, который ей удалось разжечь в народных массах. Напряжение в Ордене немного спало, когда ее популярность сошла на нет, хотя после своего ухода она оставила следы сажи в виде рассерженных демонстрантов, которые кричали: «У нас есть ракеты, мы должны использовать их!»
Они ничего не понимали, эти люди. Они забыли. Но Орден был создан для того, чтобы ничего не забывать.
Все началось, когда за две недели до выборов репортер спросил Отто Хана его мнение по поводу серийных ракет. «Я думаю, что если они так важны, с военной точки зрения, то для защиты нашей страны мы должны использовать все имеющиеся у нас средства, — ответил он. — Мы ведем войну. А значит, нужно рассматривать все варианты развития событий».
Ответ посеял панику в Ордене, но не получил широкой огласки. Старейшины Ордена связались со средствами массовой информации и стали просить других журналистов надавить на Хана и задать ему другие важные вопросы, пока еще не было поздно:
«Как вы можете оправдывать применение оружия, способного в одно мгновение превратить в пар целый город: здания, детей, больницы, военнопленных, миллионы ни в чем не повинных гражданских, все, что находится на территории в сотни миль? Разве это не военное преступление?»
«Как вы можете согласиться с тем, что вы войдете в историю как единственная страна в мире, использовавшая против людей серийное оружие? Как вы можете совершить то, что мы всегда считали немыслимым?»
И еще один, наиболее важный для десятилетней девочки из Ордена, а также всех, кто ее знал:
«Вы правда, настолько сильно хотите использовать это оружие, что поступите так, как требует того закон, и своими руками убьете ребенка — вашего соотечественника, чтобы получить доступ к этому оружию?»
Но на все это не нашлось времени. Никто не задал Хану этих вопросов, пока он не был избран.
Чаще всего Нима перечитывает стихотворение, написанное Акутой Миссоутои двести лет назад, когда он потерял всю свою семью во время разрушения Столицы.
Снег падает в пустоту,
Я хотел бы принести благовония к трем маленьким могилам,
Но у эха не бывает могил.
Мрачная тоска, наполняющая это стихотворение, еще больше укрепляла ее в тех убеждениях, которые в ней воспитывали, и подтверждала правоту Ордена.
Теперь последняя строчка непрерывно крутилась у нее в голове, отзываясь глухим эхо. Над ней будто нависал высеченный из гранита образ президента Отто Хана, он стоял, сжимая нож, и руки его были обагрены алой кровью — ее кровью.
Нима крепко сжала руку Теджа. От страха все ее чувства обострились.
Это ведь было нормально — бояться? Когда ты выполняешь свой долг? Шрам на груди, на том месте, где хирурги вставили капсулу, болел. Это произошло еще месяц назад, после выборов, но до вступления Хана в должность. За это время Нима привыкла к боли, она стала неотъемлемой частью ее существования.
Они с Теджем шли вместе под длинной аркой по направлению к Столице, их окружали вздымающиеся в небо сияющие конструкции из металла и камня. Высокий темнокожий мужчина и маленькая бледная девочка. И сложно сказать, кто их них крепче сжимает руку другого.
Когда они подходят к Башне, новый президент не заставляет их ждать. Группа красиво одетых сотрудников без промедления проводят их внутрь, даже не спрашивая, кто они такие. Хотя их одежда ничего не говорила о том, кем они являлись, их лица здесь уже знали.
