Испанец, наблюдавший за каталонцем, подошел и заговорил с ним.
— Просто невероятно! Чудесно! — восхитился испанец. — Как вам удается заставлять рыбу выполнять ваши команды?
— Все очень просто, — спокойно ответил каталонец. — Я пристально смотрю в глаза животного и подчиняю его своей воле. Слабый рыбий ум признает превосходство более развитого человеческого. Думаю, если вы немного потренируетесь, у вас тоже получится.
Его слова убедили испанца. В конце концов, он никогда еще не пытался управлять рыбами. Наверняка это было совсем просто. Он начал внимательно вглядываться в глаза рыбы.
Через десять минут каталонец вернулся к аквариуму.
— Ну как, получается? — спросил он у испанца.
Испанец посмотрел на него отсутствующим взглядом, его губы вытянулись и приняли форму рыбьего рта.
— Бульк! Бульк! Бульк! — пробормотал он, широко разевая рот».
Перучо рассмеялся про себя. Он уже много раз слышал или рассказывал этот анекдот, но все равно обожал его, он помогал ему взбодриться. Перучо взглянул на большие часы, которые висели на стене, и увидел, что уже почти четыре. Впереди оставался еще час работы, и если ему суждено быть сейчас пойманным, то нужно хотя бы попытаться завершить проект.
— Буквы не нужны? — спросила девушка с тележкой. Она протянула ему маленькую корзинку, в которой лежали металлические гласные и согласные.
— Да, возьму несколько «Ф» и «В», — отозвался Перучо.
– ¡El bombín! ¡Ha vingut el bombín![63] — предупредил по-каталонски своих коллег один из редакторов.
Под «el bombín» подразумевался один из вышестоящих руководителей, начальник их начальника, если Перучо правильно все понял. Он редко появлялся в офисе, но когда все же приходил, то обожал придираться к сотрудникам по мелочам. «Белаге, сядьте нормально!» Или: «Вы неправильно держите руки на клавиатуре, Фонтанелла. Вы же не думаете, что «Система фундаментальных знаний» будет оплачивать расходы на ваше лечение в случае, если вам понадобится исправлять вашу осанку?»
Все редакторы тут же напряглись. Все, кроме Перучо, у которого вошло в привычку сохранять на рабочем месте идеальную позу. Он научился держать позвоночник в вертикальном положении, чтобы спина не болела и не уставала. Возможно, именно поэтому «el bombín» никогда не высказывал замечаний в его адрес. Иногда у Перучо создавалось впечатление, что у «el bombín» было очень своеобразное чувство юмора и ему нравилось пугать сотрудников.
Но, вместо того чтобы по привычке прогуляться между рядами линотипистов, «el bombín» сразу проследовал в кабинет начальника и закрыл за собой дверь. Все сотрудники, кроме Перучо, тут же расслабились. Перучо нужно было мысленно рассказать себе еще несколько анекдотов и молча помедитировать, чтобы успокоиться.
Он напечатал последнюю статью, которая была озаглавлена «Портрет дьявола в произведении сестры Ассумпции Ардебор». Это была его любимая тема, жемчужина в его короне вымышленных авторов, которых он придумал. В этой статье такой же вымышленный аспирант объяснял, что в нравоучительных историях монахини дьявол всегда изображался без правого уха. Эта характеристика являлась метафорой людей, которые готовы были прислушиваться только к плохим словам, обращать внимание только на отрицательные стороны и, таким образом, обладали негативным восприятием человеческой натуры.
Когда статья была полностью набрана, Перучо взял идеально отлитые строки статьи, затем загрузил в специальный лифт и отправил в печать. Закончив со всем этим, он почувствовал, как расслабилось его тело. Теперь последняя его работа станет неотъемлемой частью Энциклопедии. Теперь они могут его арестовывать. Он даже был бы этому рад.
Но «el bombín» не вышел из кабинета босса ни через полчаса, ни через час, ни даже через два. В семь антрацитовые редакторы начали покидать свои рабочие места. Перучо задержался еще на полчаса, что было для него нетипично, ожидая, когда уйдет «el bombín». Но этого так и не произошло.
— Казальс, — сказал он секретарше босса, — господин Кул попросил меня зайти к нему несколько часов назад.
— Не переживайте, Перучо. Он все еще с «el…» то есть с господином Глэдстоуном. Думаю, это у них надолго.
