— Возможно, я смогу исключить множество мест. Сеть отфильтровывает и перерабатывает микропластик, чтобы надстраивать плавную границу. Если в ее одежде окажется много микропластика, значит, она утонула далеко от нашего технического периметра.
— У меня есть пробы из легких жертвы, — сказала Куин. — Можете взглянуть на них?
— Вы должны понять, — осторожно произнесла Кармен, — что я категорически против тюрем из этических и логических соображений. Я считаю их ужасной выдумкой, которая наносит вред человеческому обществу и порождает новые преступления.
— Само собой, — обезоруживающе согласилась Куин. — Возможно, вы правы. Но это ужасное решение — лучшее из известных мне решений, не дающее насильникам-рецидивистам вернуться к насилию, а у меня степень по уголовному праву. Итак. Вы мне поможете?
— Мне не следовало бы.
— Но?
— Наука может быть интересной, — сказала Кармен.
По насмешливому выражению лица Куин Кармен поняла, что Куин тоже испытывала непреодолимое стремление установить истину. Следователь тоже была в своем роде ученым, проверявшим гипотезы и собиравшим данные. Желание выяснить было сильнейшей из мотиваций.
Кармен села прямо.
— Подождите. Если она утонула, почему экстренные службы сообщили об убийстве?
— Ее руки были связаны за спиной, — ровным голосом ответила Куин.
Кармен выдохнула худшее ругательство, что пришло ей на ум. С интересом наблюдавшая за ней Куин кивнула.
— Я не смогу вам помочь, — сказала Кармен, натянуто улыбнувшись.
Пробы воняли. Кармен могла лишь догадываться, что источником зловония служит разлагающаяся легочная ткань. Кадаверин, путресцин. Она оставила флаконы постоять на ночь, пипеткой отобрала осадок, отцентрифугировала и распределила слои по предметным стеклам. Закрыла флаконы и быстро накрыла образцы покровными стеклами, после чего склонилась над микроскопом. Затем изучала базы данных и просматривала увеличенные карты концентраций загрязняющих веществ, пока ей не начало казаться, будто ее голову зажали в тисках.
В восемь вечера она выпила две чашки отвратительного кофе с добавлением порошка какао вместо ужина. Потом взялась за сохраненные записи со станций мониторинга к северу и западу от города. За размытой границей, за пределами нынешнего охвата сети. В воде было слишком много загрязнителей, а значит, жертву выбросили — утопили — не в восстановленной зоне. Но сеть росла. И там, где она должна была пройти, коллеги Кармен поместили метеостанции, и станции мониторинга загрязнения, и всевозможное оборудование, чтобы получить картину экологических условий до и после рекультивации.
Кармен прогоняла алгоритм за алгоритмом, пока ей не удалось соотнести непереработанный пластик и загрязнители в легких жертвы с пластиком и загрязнителями на конкретном участке береговой линии. Вдоль берега были раскиданы станции наблюдения. Некоторые записывали видео.
Через два часа тринадцать минут у нее была запись.
Она знала, в каком месте жертва оказалась в воде. Знала номер автомобиля, который привез убийцу и жертву в то судьбоносное место. У нее была нечеткая запись с убийцей, бросавшим связанную жертву с дамбы в реку, которая, должно быть, вынесла ее в море.
Аэростат-дрон заснял случившееся и сохранил в своей неутомимой оптической памяти.
Я не могу, подумала она.
Но была та запись со связанной женщиной — живой, сопротивляющейся, — которую швыряли с дамбы вниз, на верную смерть в холодной мутной воде.
Ее беспокоило не установление личности убийцы. А то, что могло произойти потом. Что непременно произойдет, если будет предъявлено обвинение.
Вонь образцов по-прежнему пробивалась сквозь синтетический аромат жимолости, хотя она трижды вымыла руки.
— Это вам не аравийские благовония, — пробормотала Кармен и отправилась мыть руки в четвертый раз, говоря себе, что цепкий запах — не метафора.
Утром она все еще пыталась решить, позвонить ли Куин и если да, то что ей сказать, когда Куин вновь появилась в ее дверях. Кармен подпрыгнула, когда следователь прислонилась к косяку.
Куин с любопытством оглядела Кармен.
— Может, убийца все-таки вы.
— Может, вы призрак, который постоянно мне является.
