Я бегу вдоль забора из сетки-рабицы на границе поселка. Местами ураган разрушил ограждение, и через образовавшиеся отверстия видны машины на шоссе, они притормаживают, чтобы лучше рассмотреть, какой урон нанесен этому месту. Фура снова гудит остановившейся перед ней машине.
Ее рев заставляет меня вспомнить о Мэке и о том, как пахла его кровь, когда она растекалась по асфальту. Я хорошо помню то ощущение, которое засело у меня под кожей, в моих мускулах, мне хотелось вымазаться в этом запахе. Собачий инстинкт. Мне не следовало останавливаться и смотреть на него, когда это произошло, но я должна была удостовериться в его смерти.
К моим нынешним поискам это не имеет никакого отношения. Я мотаю головой, чтобы вытряхнуть песок из глаз и снова поворачиваю морду к воздушному потоку, принюхиваюсь. Я передаю Кэрол мое местоположение — это просто напоминание, она знает, как меня найти, — и снова бегу к ветру.
Запах все еще здесь, но распознать его непросто; его непрерывный поток, его заводи, запруды и ручейки, все разметала погода, остались только фрагменты головоломки из цвета и ощущений. Возможно, человек с компьютером смог бы сложить этот пазл в нужном порядке. Но время все приводит в движение и смахивает, сбрасывает, стряхивает, сдувает все следы, так что человеческие органы восприятия не в силах ничего уловить.
Собаки лучше компьютеров способны распутать подобный клубок. Но эти обломки человеческих жилищ и ураганы, которые год от года становятся все свирепее и случаются все чаще, а также постоянное желание выполнить работу как можно идеальнее — все это чересчур усложняет задачу даже для собачьего носа. По крайней мере для носа обычной собаки.
И вот здесь на помощь прихожу я. Вот почему я — хорошая собака, намного лучше Мэка. Вот почему Кэрол должна делать так, как я ей говорю.
Голос Кэрол снова звучит через СОД: «Мы с Девином в ста ярдах от тебя. Если след пересекает шоссе, не ходи туда. Сера, не ходи туда. Это приказ».
Прежде чем я успеваю ответить, ветер врывается в мой нос. Девочка.
Тоненькой струйкой запах цели окутывает мой обонятельный центр. Моя цель — это моя главная задача. На бегу я отправляю Кэрол направление своего движения. Автоматическая часть моего мозга вспоминает инструкции по оперативной работе. Я обязана передавать относящиеся к заданию сведения моему проводнику, однако я должна выполнять приказы проводника только в том случае, если их можно счесть разумными. А сегодня лишь немногие из приказов моего проводника оказались разумными.
Я настолько сосредоточена на запахе, что почти ничего не вижу, часть моего мозга, отвечающая за зрение, практически не задействована. Запах ярче всех красок, особенно сегодня, когда все вокруг серое, а небо заволокли тяжелые тучи. Он как густой, липкий след, по которому так легко идти. Теперь, даже повернув голову, я не собьюсь со следа, а только почувствую, как он тянется и извивается во времени и пространстве. Он так станет даже еще сильнее, выделится на фоне остальных, зациклится на самом себе. Я знаю, что, если бы он двигался по прямой, это было бы совершенно иное движение. Я понимаю, как он изгибается и прерывается время от времени. Это все игра ветра.
Я подбегаю к тому месту, где запах образует завихрение. Более примитивная собака — обычная собака вроде Мэка — на моем месте замешкалась бы, растерялась. Я же прохожу через этот запах-ловушку и забираюсь на полуразрушенную крышу. След слабо мерцает по другую сторону от нее, земля там прохладная и влажная под подушечками лап.
Через пять ярдов колебания воздуха снова возвращают отголоски прошлого, и я бегу по следу через густые заросли сосен, где сильно пахнет смолой. Я с головой ухожу в работу и буквально ощущаю дорогу, по которой бегу, это как зуд у меня в…
Девочка.
«Свидетельствую, — сообщаю я, пробираясь под поваленными ветром соснами, вдыхая запах сломанных деревьев. Иголки касаются моей морды. — Запах цели очень сильный».
Кэрол спрашивает: «Ты где?»
Вопрос не имеет отношения к делу. У нее есть доступ к джи-пи-эс.
След резко сворачивает влево
Важен запах именно этой Девочки
